Тарквинии: старейшины, жрецы, судьи и цари

print in pdf

Я. В. МЕЛЬНИЧУК

Кафедра теории и истории государства и права

Академия труда и социальных отношений

Москва

1. Таркон у Страбона: постановка проблемы. – 2. Политические и юридические функции римского царя. – 3. Политические и юридические функции гомеровского царя (анакт и басилей). – 4. Тарквинии в индоевропейском ареале. Значение имени. – 5. Заключение.

1. – Таркон у Страбона: постановка проблемы

Феномен публичной власти – власти, основанной на общественном консенсусе, был и остается одной из важнейших тем гуманитарных исследований. Анализ краеугольных камней фундамента верховной власти, социальной базы вождизма (the chiefdom) требует обращения к истокам этого явления. Для понимания сложных процессов генезиса таких важнейших социальных и политических понятий, как демократия и диктатура, право и авторитет, власть публичная и власть частная, наиболее показательными для нас являются древние индоевропейцы и их ближайшее окружение. Эти народы на протяжении тысячелетий задают направление развития целого ряда цивилизаций. Определение вектора трансгрессии социально-политических институтов из одних средиземноморских обществ в другие, как и выяснение причин принципиального отсутствия таковой позволяет по новому взглянуть на многие аспекты современной жизни. Постановка этих задач требует обращения к конкретным деталям социально-политического устройства обществ Древней Греции, Рима и Ближнего Востока, к изучению действующих лиц того времени, в частности, к истории этрусского рода Тарквиниев, сыгравшего ключевую роль в политическом развитии всего Средиземноморья.

Значение gens Tarquiniorum (cр.: Liv. II. 5. 2) в истории Раннего Рима уже давно является предметом исследования[1]. Античный географ Страбон передает миф о том, что некий великий разумом и потому с детства седой (Strab. Geogr. V. 2. 2: ὃν διὰ τὴν ἐκ παίδων σύνεσιν πολιὸν γεγεννῆσθαι μυθεύουσι) лидиец Таркон, прибыв в Италию, стал устроителем этрусского Двенадцатиградья, столица которого получила в его честь имя Тарквинии (Tάρκωνα, ἀφ’oὗ Tαρκυνία ἡ πόλις). Римский лексикограф II в. н.э. Секст Помпей Фест так же писал, что «цари произошли от этрусков, которые назывались «сарды», потому что род этрусков происходил из города Сарды в Лидии» (reges... esse Etruscorum, qui Sardi appellantur, quia Etrusca gens orta est Sardibus ex Lydia).

Седина Таркона, проявившаяся еще в детстве, очевидно, является указанием на его принадлежность к категории родовых старейшин. От имени Τάρκων происходит другое – Tarchūnas, с общим корнем *tarχ-. Как отмечал А. И. Немировский, «само имя Тархон уводит нас в Анатолию II тыс. до н. э., где мы встречаем в хеттской мифологии Тархуна, бога грозы и главного бога пантеона, а в лувийской мифологии – Тархунта». По словам ученого, «этруски не могли узнать о Тархоне от греков или заимствовать это имя у местного населения Италии, перед нами случай, когда мифологическая традиция сохранила воспоминание об анатолийской родине этрусков»[2]. Сближение этрусков с анатолийцами отвечало концепции А. Немировского о ближневосточном происхождении этрусков, пришедших на территорию современной Тосканы к концу VIII в. до н. э.[3]

Целью данной статьи является определение первоначального социального статуса и прародины одной из выдающихся этрусских фамилий – Тарквиниев.

Давно открытая в Тоскане, в селении Вульчи, этрусская гробница содержит фреску с надписью ‘Tarχu Rumaχ’ (тáрху рýмах), которая еще в XIX в. была интерпретирована как Tarquinius Romanus[4]. Тем самым античная традиция о роде Тарквиниев была признана аутентичной на основании данных археологии. В последнее время появляются всё новые археологические находки, подтверждающие подлинность античных сказаний о некогда господствовавших в Риме этрусках Тарквиниях. В частности, в феврале 2010 г. был обнаружен «дворец Тарквиниев» в Габиях – городе, куда они ушли в изгнание после падения тирании в 509 г. до н. э.[5] Но это не единичные находки: сейчас речь идет о целых археологических комплексах, относящихся к бытованию этрусков на территории Рима в VI–V вв. до н. э.[6]

Учитывая неримское происхождение Тарквиниев, а также то положение, которое этот род заняла в середине VII в. до н. э. в среде ранней римской аристократии, – статус, который позволил ему претендовать на лидерство, – следует поставить вопрос: какие основания имели Тарквинии для царских амбиций? Ведь описанных в традиции случаев (Liv. I. 34; Dionys. III. 46–47; Strabo, V. 2. 2, VIII. 6. 20), характеризующих степень сближения Тарквиния Приска с римским царем Анком Марцием, недостаточно как для публичного обоснования претензий Тарквиниев на занятие царского курульного кресла[7], так и на удержание верховной власти в дальнейшем.

Прежде чем подойти к решению этой проблемы, необходимо изучить основные источники римской верховной власти с учетом аналогичных ситуаций в других индоевропейских обществах и шире – обществах Средиземноморья, учитывая: а) их стадиальную близость; b) возможное ближневосточное происхождение этрусков. И в том, и в другом случае мы имеем в виду методологическое замечание В. Я. Проппа: «Ошибки исследователей часто заключаются в том, что они ограничивают свой материал одним сюжетом или одной культурой или другими искусственно созданными границами. …Подобное расширение необходимо даже в целях специальных исследований»[8]. Поэтому пренебрегать имеющимся сравнительным материалом по рассматриваемому вопросу было бы неразумно.

Для решения поставленного вопроса нужно выделить среди источников царской власти те важнейшие, которыми претендовавшие на царское кресло Тарквинии должны были обладать или критериям которых они должны были бы соответствовать. Тем самым, мы ответим на вопрос: какие из аспектов царской власти считались для римлян приоритетными? Ведь в Риме VII в. до н. э. кроме Тарквиниев жили и другие этрусские фамилии ни до, ни после того не претендовавшие на царскую власть. Хотя, как справедливо заметил Телемах (Hom. Od. I. 394–396; здесь и далее – пер. В. А. Жуковского),

…меж ахейцами волнообъятой Итаки найдется

Много достойнейших власти и старых и юных; меж ними

Вы изберите, когда уж не стало царя Одиссея.

ἀλλ᾽ ἦ τοι βασιλῆες Ἀχαιῶν εἰσὶ καὶ ἄλλοι

πολλοὶ ἐν ἀμφιάλῳ Ἰθάκῃ, νέοι ἠδὲ παλαιοί,

τῶν κέν τις τόδ᾽ ἔχῃσιν, ἐπεὶ θάνε δῖος Ὀδυσσεύς·

2. – Политические и юридические функции римского царя

Предложенная Ливием, Дионисием и Плутархом[9] модель предполагает два параллельных пути образования древнеримской общности: а) выделение ромуловой дружины (grex: Liv. I. 4. 9) из «царства» Альбы-Лонги; b) присоединение к общине посредством открытия убежища изгоев, которые стали основой римского населения[10]. Не случайным является именование Ливием ромулова отряда словом grex, которое означает примитивное вооруженное формирование. Этнологи уже давно пришли к выводу о военной направленности любого древнего (а значит, и ромулова) общества[11]. В нашей этнографической литературе одним из основных путей создания политической организации в древности также признавался военный. Теоретически это происходило так: «Военный предводитель поначалу выдвигался благодаря своим организаторским и тактическим способностям…, а полномочия его были эффективны лишь во время военных предприятий»[12] (cр.: Liv. I. 4). Иными словами, на начальном этапе формирования института высшего представительства племени главной его функцией была военная. Но оставалась ли она для царя единственно важной?

Для того чтобы ответить на этот вопрос, обратимся к этимологии слова rex. Об общем для индоевропейцев понятии царя (руководителя общины) писал Эмиль Бенвенист: «Латинский rex должен рассматриваться не столько как самодержец, сколько как человек, проводящий линии границ или прокладывающий путь, олицетворяющий одновременно всё, связанное с правом… Индоевропейское rex – понятие более религиозное, чем политическое. Обязанности rex не повелевать и не вершить власть, а устанавливать правила и определять то, что относится к «праву» в прямом смысле слова. Определенный таким образом rex оказывается значительно ближе к жрецу, чем к самодержцу… Это значение было связано с влиятельными коллегиями жрецов, чьей обязанностью было неукоснительное соблюдение ритуалов. Так, потребовалось длительное развитие и коренная ломка понятий для возникновения концепции царской власти классического типа, основанной исключительно на власти, а также для постепенного отделения политической власти от религиозной…»[13]. Таким образом, Э. Бенвенист обращает наше внимание на правовой аспект источников верховной власти, полагая этот аспект частью сакрального базиса власти как таковой. Вместе с тем очевидно, что и военный, и сакрально-правовой источник власти рекса определенно близки.

Но в первую очередь римский царь – это верховный военачальник, а значит – руководитель воинского / народного собрания. Формально он избирался народом: «единодушный отклик воинов закрепил за ним имя и власть царя» (Liv. I. 6. 2). Однако позднее, в результате политических катаклизмов, к власти в Риме пришли цари, не только не избранные народом (Liv. I. 41. 6), но даже не утвержденные старейшинами (Liv. I. 47. 10; 49. 3) – цари-тираны (the Тyrant Кings). Как верховные вожди римской общины, эти тираны, не считаясь с мнением сената, распределяли между беднейшими воинами захваченные у врага земли (Liv. I. 46. 1; 47. 11). В своем противостоянии со старейшинами цари опирались на войско (Liv. I. 15. 8; 46. 2; 49. 7).

Царь как судья издавал от своего имени законы (Liv. I. 42. 4), в том числе и «священные» (Liv. I. 32. 2: leges sacratae[14]), и обнародовал их на военно-религиозной сходке (Liv. I. 8. 1). От имени общины он заключал международные договоры (Liv. I. 13. 4), решал вопросы войны (Liv. I. 32. 11) и мира (Liv. I. 38. 1–2). При этом по важнейшим направлениям внутренней и внешней политики он должен был советоваться с сенатом (Liv. I. 9. 2; 49. 7). В мирное время (Liv. I. 41. 5–6) основной обязанностью царя становилось правосудие (Liv. I. 26. 5; 50. 8). Царь-судья имел полномочия толковать законы (Liv. I. 26. 8). В некоторых случаях он вершил суд единолично (Liv. I. 49. 4–5), что вызывало ропот старейшин (Dionys. II. 56. 3), или передавал свои судебные функции помощникам (Liv. I. 26. 5). Но высшей апелляционной инстанцией оставалось собрание воинов (Liv. I. 26. 6).

И вне Рима, на войне, и в Риме на царя было возложено исполнение важнейших священнодействий, ведь он был и верховным жрецом общины (Liv. I. 20. 1)[15]. Именно поэтому утверждение в должности он получал от жрецов в ходе церемонии инаугурации (Liv. I. 18. 9–10)[16]. Царь лично назначал некоторых жрецов (Liv. I. 19. 5; 21. 5), в том числе и высшего ранга (понтифики: Liv. I. 20. 5–7). От имени общины царь давал публичные обеты (Liv. I. 12. 4–5), совершал жертвоприношения (Liv. I. 7. 3; 28. 1) и основывал храмы (Liv. I. 10. 5–6; 53. 3). Весь этот комплекс полномочий еще более отчетливо видится с точки зрения лингвистики: «…в Риме rex является тем же воплощением божества и облечен той же божественной властью, что и индийский raj- »[17]. Однако жрецы, курировавшие общинные культы (Liv. I. 7. 12: Потиции и Пинарии; Liv. I. 26. 13: Горации), как представители родовой знати, вступали в конфликты с царями на религиозной и политической почве (Liv. I. 36. 2–6)[18], ибо унификация культа была равнозначна унификации системы управления[19].

В. С. Сергеев, описывая сферу управления римской общины как космоса, в качестве модели принимал потестарные отношения в рамках рода: «Во главе всего рода стоял родовой старейшина – «вождь рода» (princeps или dux gentis), – бывший одновременно военным вождем, жрецом и судьей. В важных случаях родовой старейшина совещался с советом отцов семей, или с сенатом…, и собранием всех полноправных родичей»[20]. Таким образом, согласно В. С. Сергееву, rex – это вождь родов по отношению ко всей римской общине. Модель правоотношений, по В. С. Сергееву, в обоих случаях была одна и та же:

rex Romanus → Senatus → populus

dux gentis → senatus → gens.

3. – Политические и юридические функции гомеровского царя (анакт и басилей)

Примерно та же последовательность отношений выстраивается и из основанных на анализе «Илиады» и «Одиссеи» лингвистических данных Э. Бенвениста[21]:

ʷάναξ → βασιλῆες → γένος / λάος [22]

Для гомеровской Греции характер власти басилевса и анакта хорошо описан в «Одиссее» (Hom. Od. XIX. 109–111)[23]:

Ты уподобиться можешь царю беспорочному; страха

Божия полный, и многих людей повелитель могучий,

Правду (= правосудие) творит он…

ὥς τέ τευ ἢ βασιλῆος ἀμύμονος, ὅς τε θεουδὴς

ἀνδράσιν ἐν πολλοῖσι καὶ ἰφθίμοισιν ἀνάσσων (ʷάναξ)

εὐδικίας ἀνέχῃσι.

Таким образом, анакт (ʷάναξ) – это верховный вождь племени, а басилевсы – младшие главы племен или главы родов. Анализ основных составляющих власти басилевса по данным «Илиады» и «Одиссеи» был проведен еще сто лет назад. В гомеровской Греции, как и в раннем Риме, в мирное время власть царя жестко ограничивалась советом старейшин, но вместе с тем велико было и влияние племенного собрания: «всякая идея, возникающая в голове царя, прежде своего осуществления должна подвергнуться обсуждению в совете, никакое решение царя и его совета не могло быть приведено в исполнение без согласия на то всего народа…»[24]. При этом народное собрание «является не как собрание народа в противоположность царю или его совету, но как нечто целое, совмещающее в себе и царя, и совет, и народ, которое поэтому является самой высшей властью в обществе, в последней инстанции решающей все дела…»[25]. По словам Д. М. Петрушевского, в гомеровской Греции «царь – прежде всего предводитель племени на войне…; затем, он судья племени и, наконец, представитель племени перед богами, верховный жрец… царь прежде всего явился как военный предводитель соединившихся только для военных целей более мелких родовых групп»[26]. При этом, как явствует из приведенного фрагмента «Одиссеи», на втором месте, сразу же за функцией врéменного военного вождя следует функция судьи, буквально: «творить правосудие»: εὐδικίας ἀνέχῃσι. Однако этимологически понятие βασιλεύς (предводитель вооруженного народа = βαίνω + λεώς / λαός) отнюдь не включало мирных значений «управлять→ править → делать правом», как это установлено для римского рекса.

Царь нам да будет единый, которому Зевс прозорливый

Скиптр даровал и законы, да царствует он над другими.

εἷς βασιλεύς, ᾧ δῶκε Κρόνου πάϊς ἀγκυλομήτεω

σκῆπτρόν τ᾽ ἠδὲ θέμιστας, ἵνά σφισι βουλεύῃσι.

Иными словами, согласно второй песне «Илиады» (Hom. Il. II. 205–206; здесь и далее – пер. Н. Гнедича), основная функция царя (βασιλεύς) в мирное время – как в области управления, так и судопроизводства – состояла в соблюдении норм обычного права (θέμιστας) и в подаче советов или руководстве племенным Советом (βουλεύῃσι): это и означает «царствовать». Та же формула с глаголом βουλεύω присутствует и в девятой песне «Илиады» в пассаже, где говорится об обязанности вождя вершить суд сообразно обычаям (θέμιστας) и давать юридические советы (βουλεύῃσθα); правда, вместо слова «басилевс» снова стоит ранний ἄναξ (Hom. Il. IX. 98–99):

Многих народов ты царь, и тебе вручил Олимпиец

Скиптр и законы, да суд и совет произносишь народу.

λαῶν ἐσσι ἄναξ καί τοι Ζεὺς ἐγγυάλιξε

σκῆπτρόν τ᾽ ἠδὲ θέμιστας, ἵνά σφισι βουλεύῃσθα.

Устойчивое соблюдение обычаев и организация судопроизводства в не меньшей степени, чем военные успехи, являются основой почитания (τιμή < τιμηέστερος) царя, его авторитета (auctoritas), что, в свою очередь, становится дополнительным источником богатства басилеев (Hom. Od. I. 392 – 393):

Нет, конечно, царем быть не худо; богатство в царевом

Доме скопляется скоро, и сам он в чести у народа.

οὐ μὲν γάρ τι κακὸν βασιλευέμεν· αἶψά τέ οἱ δῶ

ἀφνειὸν πέλεται καὶ τιμηέστερος αὐτός.

Но гомеровская формула «изрекать право и давать советы» не является привилегией исключительно анакта или басилевса. Старейшины меньшего ранга также имели честь давать советы и передавать мифы, о чем ясно говорит молодежи гомеровский Нестор (Hom. Il. IV. 322 – 323): «…буду бодрить их / Словом моим и советом: вот честь, остающаясь старцам» (κελεύσω / βουλῇ καὶ μύθοισι· τὸ γὰρ γέρας ἐστὶ γερόντων). Итак, обязанность царя – предводительствовать в походах (βασιλευέμεν), а почесть старцев – слагать о них мифы (μύθοισι). Эти же фрагменты указывают на еще одну небольшую, но принципиальную разницу в положении царя и старейшин. И тот, и другие могут давать советы (βουλεύῃσθα или βουλῇ): но для царя это – почти обязанность, основа его τιμή, а для старейшин (γερόντων) – лишь почетное право, почесть (τὸ γέρας)[27]. Однако это существенное для нас различие в статусах не было тогда формализовано. В мирное время царь был лишь первым среди равных ему по статусу старейшин (βασιλῆες), и правили (буквально: «кивали в ответ (главному, т. е. анакту)» – κραίνουσι)[28] они совместно (Hom. Od. VIII. 390–391):

Областью нашею правят двенадцать владык знаменитых,

Праведно-строгих судей; я тринадцатый, главный.

δώδεκα γὰρ κατὰ δῆμον ἀριπρεπέες βασιλῆες

ἀρχοὶ κραίνουσι, τρισκαιδέκατος δ᾽ ἐγὼ αὐτός·

И в этом, и в других фрагментах, содержащих судебные формулы, не упоминается термин «судья»; речь идет либо об анакте, либо о старейшинах-геронтах, либо, как в последнем случае, – о достойнейших начальниках племени (ἀριπρεπέες … ἀρχοὶ), которых могло быть 12 или 13.

Само судопроизводство настолько архаично, насколько характерно для всех догосударственных обществ от Корсики и Сардинии до Кавказа, от эпохи бронзы до современности[29]. Этот процесс, как известно, был изображен Гомером на щите Ахилла – царя-воина, а не судьи (Hom. Il. XVIII. 503–508):

…старцы же

Молча на тесаных камнях сидят средь священного круга;

Скипетры в руки приемлют от вестников звонкоголосых;

С ними встают и один за другим свой суд произносят.

В круге пред ними лежат два таланта чистого злата,

Мзда для того, кто из них справедливее право докажет.

…οἳ δὲ γέροντες

εἵατ᾽ἐπὶ ξεστοῖσι λίθοις ἱερῷ ἐνὶ κύκλῳ,

σκῆπτρα δὲ κηρύκων ἐν χέρσ᾽ἔχον ἠεροφώνων·

τοῖσιν ἔπειτ᾽ἤϊσσον, ἀμοιβηδὶς δὲ δίκαζον.

κεῖτο δ᾽ἄρ᾽ ἐν μέσσοισι δύω χρυσοῖο τάλαντα,

τῷ δόμεν ὃς μετὰ τοῖσι δίκην ἰθύντατα εἴποι.

Как видно, роль судей исполняют именно старцы (οἳ γέροντες), расположившиеся на священном участке (ἱερῷ ἐνὶ κύκλῳ), т. е. в теменосе, и исполняют самостоятельно, без царя во главе. Старейшины «изрекают право» (δίκαζον), и награда ждет не того из них, кто что-либо «докажет справедливее», а того, кто укажет наиболее подходящую (ἰθύντατα) для данного случая формулу (δίκην) иска[30]. Гомер дает описание древнейшего судебного процесса, который в Риме назывался legis actio sacramento (ср.: Gai, Inst. IV. 11). Ясно и то, что какая-то часть злата достанется мудрейшему из геронтов. В отличие от превратностей войны, это один из постоянных источников богатства и царя, и старейшин (Hom. Od. I. 392–393). Сакральные аспекты этого процесса первым рассмотрел этнограф Леви-Брюль[31], а затем – юрист М. Х. Гарсия Гарридо[32].

Исследователи «Илиады» не раз подчеркивали, что судебная власть имела большое значение в гомеровском обществе, т. к. она становилась «основой популярности царя»[33]. Любопытно, что, хотя судебная функция была и у царей Рима, там она сыграла с ними злую шутку: Дионисий сохранил рассказ о том, что Ромул был убит старейшинами, недовольными его самоуправством в суде (Dionys. II. 56. 3).

Сопоставляя данные о функциях гомеровского баселевса и раннего римского царя, можно предположить, что rex Romanus – это уже нечто большее, чем гомеровский βασιλεύς, но еще не τύραννος эпохи этрусской архаики[34]. Это та промежуточная, переходная стадия функционирования ранней монархии, которая уже почти неуловима в истории Греции.

4. – Тарквинии в индоевропейском ареале. Значение имени

Итак, в эпоху родовых отношений цари обладали функциями, составлявшими некое триединство и осуществлявшимися в трех важнейших сферах общества: военной, т. е. внешнеполитической; судебной, т. е. внутриобщинной (горизонтальные связи) и сакральной (по вертикали). По Ливию, царь – это одновременно третейский судья, военный вождь и жрец[35], выдвигаемый советом старейшин и утверждаемый в должности народным собранием – воинской сходкой (Liv. I. 6. 1; 8. 1; 17. 4; 28. 2).

Сведения античной традиции подкрепляют данные лингвистики: царь ведет за собой войско, царь заведует ритуалом, царь же «устанавливает правила» и «изрекает право». Причем последнее характерно все же для средиземноморских индоевропейцев, тогда как для средиземноморских семитов был важен именно жреческий компонент. И речь здесь идет не о подмене жреческих функций племенного вождя функциями судебными, а о преобладании у древних римлян (греков, этрусков) одного аспекта некоего феномена, а у древних семитов – другого.

Для того чтобы выяснить, какое же из этих трех оснований считалось наиболее важным в этрусский период царского Рима, – иными словами: какому из этих необходимых условий в большей мере соответствовала gens Tarquiniorum, обратимся к этимологии самого имени этой этрусской династии. Уже А. И. Немировский прослеживал некую связь между этрусским tarχu, Анатолией и растением тархун, но с прародиной так и не определился. Мы пойдем вслед за ним дальше с тем, чтобы найти некие лингвистические связи tarχu в анатолийском ареале.

В результате поиска был обнаружен четкий след у иранской ветви индоевропейцев – современных осетин, которые являются потомками скифов и аланов. Так, в «Историко-этимологическом словаре осетинского языка» В. А. Абаева[36] проводится параллель между этрусским Tarquinius и осетинским tærxon (тэрхǒн) – старейшина с функциями третейского судьи. Эти старейшины – родовые жрецы вершили суд в священных местах, при храмах и кладбищах. В. И. Абаев обнаружил связь осетинского tærxon с хеттским *tark- («переводить, толковать» → толкователь обычаев → судья) и производил его от *tŗkāna- или *tarkāna- [37]. При объяснении термина tærxon русско-осетинский ученый, в частности, указывает на этрусское имя Tarchon (Tarcho, Tarcon (Verg. Aen. 11.727, 730, 746, 758, cfr. 11.834-835), или Tarquinius), ссылаясь на работы британцев, которые сближали это имя с термином tarχān[38]. Сюда же относится и Tάρκων, имя лидийца, с молодости седого, прибывшего в Этрурию[39].

Вместе с тем, В. И. Абаев замечает: «Конечно, приходится считаться и с возможностью случайного созвучия. Но если учесть, что использование данной лексемы в личных именах имеет давнюю традицию (фракийский, согдийский, хазарский и др. языки; ср. еще фамильные имена – грузинское Tarxnišvili, русское Тарханов), если вспомнить о древних связях скифов с «италиками»…, то соответствие осетинского tærxon этрусско-латинскому Tarchon оказывается в том же ряду, что осетинское Wærgon // Volcānus»[40]. Сближение, сделанное В. И. Абаевым, было вскоре подкреплено исследованиями более высокого уровня обобщений. Так, один из выводов лингвистических изысканий академика РАН Вяч. Вс. Иванова заключается в том, что «в языковом отношении этрусская традиция при всех индоевропейских адстратных вкраплениях продолжает исходную северокавказскую традицию, близкую хурритской традиции»[41]. Таким образом, «случайное созвучие» исключается!

Итак, в этрусской традиции именно северокавказский компонент доминировал над общим индоевропейским; видимо, лингвистика лишь отражает реалии второго тысячелетия до н.э. Данные, полученные Вяч. Вс. Ивановым, подкрепляют гипотезу об анатолийско-кавказской прародине Тарквиниев. Кавказ до сих пор хранит следы того, что уже давно стерто с лица Земли в Италии. До сих пор у осетин tærxony læg, т. е. «человек категории тэрхон», – это: 1) уважаемый человек, старейшина; 2) третейский судья; 3) знаток и толкователь обычаев. Е. М. Штаерман, описывая итальянские работы 80-х гг. по истории Древнего Рима, особо отметила, что харизма царя состояла в способности толковать волю богов[42].

Таким образом, учитывая новые данные лингвистики, новейшие открытия в области римской археологии, а также глубокие наблюдения специалистов в области древнейшей социальной истории Средиземноморья, следует признать, что греческий Tάρκων, этрусский Tarχu, он же Tarquinius Romanus – род ли это правителей или имя нарицательное – означает «толкователь воли богов – толкователь права». Теперь становится понятным, почему в страбоновой легенде о Тарконе о нем говорят как о «мудром, с детства седом» человеке! И мудрость, и ранняя седина здесь – не особые приметы анатолийского пирата, а зашифрованное указание или намёк на высокий ранг той социальной группы, к которой принадлежал Таркон, указание: tarχu аналогичен алано-осетинскому tærxony læg (тэрхоны лэг), гомеровскому басилевсу, ветхозаветному судье-шофету и даже римскому рексу и индийскому рāджу Вед или же, как полагали римские анналисты, – этрусскому лукумону.

Теперь понятно, почему gens Tarquiniorum приобрела в Риме особое положение, получив участок на римском теменосе, т. е. на будущем Марсовом поле[43]. Тарквинии по своему древнему и знатному происхождению вполне могли претендовать на курульное кресло. Но это положение так и осталось бы нереализованным, если бы не захват Рима этрусками. Этот феномен был хорошо описан В. С. Сергеевым: «В истории Лация и Рима решающую роль сыграло этрусское завоевание, отразившееся также и на царской власти в смысле ее усиления. Согласно преданию, в середине VII века Рим был завоеван царями-лукумонами из города Тарквиний, в течение 150 лет господствовавшими в Риме и Лации»[44].

Не ставя под сомнение факт захвата Рима, отметим, что вызывает сомнения, действительно ли статус лукумона, как члена жреческой аристократической коллегии, подобен статусу римского царя. В свете приведенного выше сравнительного анализа явствует, что этрусские лукумоны (lauχme) соответствовали гомеровским «старцам» (βασιλῆες), а не ἀνάκτες. Фраза же Сервия (Serv. Aen. X. 202) о том, что в Этрурии «было 12 лукумонов и один из них главный», является, скорее, оттиском известного гомеровского штампа (Hom. Od. VIII. 391), чем исторической правдой. Но можно точно сказать, пользуясь другим гомеровским штампом, что тэрхоны (tarχu) точно входили «в священный круг» лукумонов.

5. – Заключение

Ко времени этрусского завоевания Рима (VII в. до н. э.) важной стороной деятельности римского царя была роль верховного арбитра и толкователя права как воли богов (fas), роль, которая была неразрывно связана с военно-жреческими полномочиями (Тарквиний + Танаквиль), столь характерными для этрусских царей-жрецов[45].

Но в фигуре как римского рекса, так и гомеровского басилевса все эти полномочия еще не выделились из единой массы их «обязанностей». Но этого нельзя сказать об этрусских вождях: ведь общего обозначения верховного правителя у этрусков не сложилось, как, видимо, не сформировалась у этрусков и сама эта должность. Из аристократической и жреческой среды лукумонов на политическую арену выходят то tarχu (как род Тарквиниев), то ларсы (как lars Порсенна), то священные зилаты, аналогичные будущим римским «царям священнодействий» (reges sacrorum)[46].

Этрусский tarχu по первому значению (этимологически) близок римскому царю как «толкователь, арбитр». В дальнейшем, видимо, tarχu – просто один из высших титулов этрусской знати. В любом случае, с точки зрения тирренов человек категории tarχu мог с полным правом претендовать на роль римского правителя.

---

[1] См. литературу в ст.: Gantz T.N. The Tarquin dynasty // Historia. 1975. Bd. 24. Heft. 4. S. 539–554.

[2] Немировский А.И. Этруски: от мифа к истории. М., 1983. С. 214 – 215. Уже для VIII в. до н. э. археологически установлена связь прибрежных городов Лация с эгейско-анатолийским регионом (там же. С. 213).

[3] Там же. С. 190.

[4] См.: Сергеев В.С. Очерки по истории Древнего Рима. М., 1938. Т. 1. С. 37.

[5] См. данные о недавно обнаруженных в древних Габиях (20 км от Рима) остатках дворца последнего римского царя Тарквиния Гордого: Tyrant king palace found, http://ansa.it/web/notizie/rubriche/english/2010/02/25. С изгнанием царя Тарквиния Гордого многочисленные его родственники еще долго оставались в Риме. По-видимому, род Тарквиниев был окончательно уничтожен в 357 г. до н. э., когда на Форуме были казнены все 260 последних его представителей; см.: Diod. XIV. 45. 8.

[6] См. новейшее исследование, проведенное на археологическом материале: Carandini A. Re Tarquinio e il divino bastardo: Storia della dinastia segreta che rifondò Roma. Milano, 2010.

[7] Комментатор русского перевода 1 кн. Ливия (редактор – В. М. Смирин) пишет следующее: Боданская Н.Е. Комментарии // Тит Ливий. История Рима от основания Города. М., 1989. Т. 1. С. 514 (прим. № 113): «Сведéние воедино рассказов о Демарате, переселенце из Коринфа, и о Тарквинии, переселенце из Этрурии, - ученый домысел ранних римских историков». См. также: Цымбурский В.Л. Греческий глагол TAPXΥΩ «погребаю» и малоазийский миф о поражении бога-победителя // Вестник древней истории – ВДИ. 2007. № 1. С. 152–169 Российский лингвист В. Л. Цымбурский, вслед за Р. Блюмелем и П. Кречмером (Bümel R. Homerisch ταρχύω // Glotta. 1926. 15. S. 78-84; Kretschmer P. Die Stellung der lykischen Sprache // Glotta. 1939. 28. S. 104-106), усматривает здесь религиозные и лингвистические связи с малоазийской традицией, в частности – в этрусских гентилициях анатолийского происхождения Tarxna и Tarxunies / Tarquinius. Кроме того, В. Л. Цымбурский поддерживает гипотезу Пульезе-Карателли (Pugliese Carrattelli G. Tαρχύω // Archivio glottologico italiano. 1954. 39. P. 79-82) «о возможном отдаленном преломлении в ταρχύω неких «хтонических» свойств и связей малоазийского громовержца Тархунта, или Тарху». В. Л. Цымбурский также приходит к выводу о «многообразии живых контактов малоазийских греков с носителями хетто-лувийского религиозного наследия» (Там же. С. 169), помимо гомеровской традиции. Он отмечает, что «…многие из малоазийских именных форм, приводимых в параллель к ταρχύω, впрямь имеют характер теонимический или теофорный» (Там же. С. 155). Версии Ливия, Страбона (Strabo, V. 2. 2) и Дионисия Галикарнасского восходят к римской анналистической традиции. См. об этом у Дионисия Галикарнасского (Dionys. III. 46. 2: «Кто были родителями Тарквиния, в каком отечестве он был рожден, по каким причинам пришел в Рим…, я поведаю так, как я обнаружил это в сочинениях местных историков»).

[8] Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. СПб., 2004. 4-е изд. С. 19.

[9] См.: Liv. I; Dionys. I – II; Plut. Romulus, Numa.

[10] См.: Liv. I. 6. 3; I. 8. 5–6; cр.: I. 9. 5; Dionys. II. 55; Strabo, V. 2; Flor. I. 1. 9. См. также: Маяк И.Л. Рим первых царей: Генезис римского полиса. М., 1983. С. 58.

[11] Там же. С. 113, ср.: Lambert J.-N. Les origines de Rome à la lumière du droit comparé: Romulus // Studi in onore di Pietro De Francisci. Milano, 1956. Vol. 1. Анализ проблемы управления в царском Риме см.: Маяк И.Л. Указ. соч. С. 233 – 254; Коптев А.В. Античная форма собственности и государство в Древнем Риме // Вестник древней истории – ВДИ. 1992. № 3. С. 9; Сморчков А.М. Regnum et sacrum: о характере царской власти в Древнем Риме // Древнее право – Ius antiquum. 2002. № 10. C. 51 сл.

[12] Алексеев В.П., Артёмова О.Ю., Куббель Л.Е. и др. История первобытного общества. М., 1988. Кн. 3. С. 230–231. В зарубежной литературе отмечается две основных функции римского царя (De Francisci P. La communità rurale nel Lazio primitivo // X congresso internazionale di scienze storiche, Roma, 4-11 sett. 1955. Vol. VII. P. 151 sgg.): изначальная – «врéменный военный вождь», вторичная – «царь – носитель жреческих полномочий», это – постоянная основа царской власти. Цицерон объяснял выборность царя и, соответственно, отсутствие в раннем Риме наследственной верховной власти тем, что римляне уже на заре своей истории осознали тот факт, что иногда природа отдыхает на потомстве (Nostri illi etiam tum agrestes viderunt virtutem et sapientem rege non progeniem quaeri oportere: Cic. Rep. II. 12. 24). См. также о функциях римского царя: Немировский А.И. История раннего Рима и Италии. С. 150 сл. Однако, ранее в научной литературе встречались работы, которые, как оказалось позднее, некорректно абсолютизировали власть римского царя: Coli U. Regnum. Rome, 1951.

[13] Бенвенист Э. Словарь индоевропейских социальных терминов. М., 1995. С. 249, 252–253.

[14] См. Leges regiae / a cura di G. Franciosi. Napoli, 2003; Кофанов Л.Л. Сакральное право и эволюция так называемых «царских законов» в VIII–VI вв. до н. э. // ВДИ. 2006. № 1. С. 48–52.

[15] См.: Модестов В.И. Римская письменность в период царей // Ученые записки Казанского университета. 1867. Вып. V–VI. В республиканское время царские сакральные функции были доверены особому жрецу – царю священнодействий (Fest. Sacrificulus rex): Blaive Fr. Rex sacrorum: recherches sur la fonction religieuse de la royauté romaine // Revue Internationale des Droits d’antiquité – RIDA. 1995. № 42. P. 125–154. Согласно традиции, именно римский царь провел первые четыре люструма – священные обряды, охватывавшие всю социально и политически значимую часть общества (Val. Max. III. 4. 3).

[16] См.: Blaive Fr. De la designatio а l’inauguratio: observations sur le processus de choix du rex Romanorum // RIDA. 1998. № 45. P. 63–87. Схожий обряд инаугурации царя-судьи практиковался и у древних израильтян: «И Иисус, сын Навин, исполнился духа премудрости, потому что Моисей возложил на него руки свои, и повиновались ему сыны Израилевы» (Deut. 34:9).

[17] Бенвенист Э. Указ. соч. С. 263.

[18] Оппозиция царской власти концентрировалась в сенатской курии. С одной стороны, сенат формировался царем из представителей патрицианских родов (Liv. I. 8. 6–7); с другой, – именно сенат формировал и утверждал решения народного собрания об избрании нового царя (Liv. I. 17. 9; 22. 1; 32. 1; 35. 6; 46. 1). В VIII–VII вв. до н. э. родовая организация была еще достаточно сильна для того, чтобы старейшины устраняли неугодных царей, объясняя их гибель карой небес (Liv. I. 16. 1–4; 31. 8). Но уже к середине VI в. до н. э. цари вышли из-под контроля родовой знати и перешли в контрнаступление. Это были уже настоящие тираны вроде Сервия Туллия или Тарквиния Гордого, мало считавшиеся с интересами аристократии.

[19] Ср. роль жречества в Древнем Израиле: оно наследственное, родовое (первосвященник и левиты в целом: Deut. 10:6, 8), ему причитается десятина раз в три года (Deut. 14:28–29). Вместе с тем законы Моисея настоятельно рекомендуют иметь только один жертвенник (Deut. 12:5–7, 11–14, 26; 16:5–7, 16), ибо сооружение иных алтарей рассматривалось как отступление от Бога, то есть как проявление сепаратизма (Ios. 22:16, 18). Исследователи усматривают здесь намек на религиозную реформу царя Иосии 622–621 гг. до н. э. См.: Fried L.S. The High Places (Bāmôt) and the Reforms of Hezekiah and Josiah: An Archaeological Investigation // Journal of the American Oriental Society. 2002. Vol. 122. Part 3. P. 437–464. Смысл статьи в том, что уничтожение языческих «священных деревьев» и жертвенников на высотах (bāmôt) произошло около 701 г. до н. э., что является terminus post quem для составителя Второзакония. О степени хронологической близости общества, описанного в этих библейских книгах, с гомеровским и раннеримским, см.: Бласкес Мартинес Х.-М., Кабреро Пикеро Х. Историчность книг Ветхого Завета в свете современной археологии // ВДИ. 2008. № 1. С. С. 101 – 105. См. также: Geoghegan J.C. “Until This Day” and the Preexilic Redaction of the Deuteronomistic History // Journal of Biblical Literature. 2003. Vol. 122. № 2. P. 201–227: ядро Второзакония (гл. 12 – 26) создано ок. 622 г. до н. э., а «Книга Иисуса Навина» – в VI – V вв. до н. э.

[20] Сергеев В.С. Указ. соч. Т. 1. С. 41 (выделено В. С. Сергеевым). Ср. аналогичное – Aristot. Politica, I. p. 1259: «царь со своими подданными находится в тех же отношениях, что и глава семьи со своими детьми» (деспотия).

[21] О направленности связей см.: Бенвенист Э. Указ. соч. С. 264: «Изучая слова, относящиеся к обозначению царской власти в греческом, можно заметить, что глаголы и существительные выражающие идею «царствования», имеют однонаправленную связь. Основные глаголы образованы от существительных, а не наоборот».

[22] Известно, что λαός – это «сообщество мужчин, военное сообщество», т. е. не старики, не женщины, не дети: Бенвенист Э. Указ. соч. С. 295, 296.

[23] Здесь и далее мы видим, что Гомер уже не различает раннюю форму – анакт (царь или племенной вождь) и более позднюю – басилей (родовой вождь).

[24] Петрушевский Д.М. Общество и государство у Гомера. М., 1913. С. 8.

[25] Там же. С. 25–26.

[26] Там же. С. 6.

[27] О связи τιμή с царской властью и τὸ γέρας – с авторитетом старейшин см.: Бенвенист Э. Указ. соч. С. 269–276.

[28] Вопрос о юридической составляющей этого глагола также специально исследован, см.: Бенвенист Э. Указ. соч. С. 264–268, глава «Царская власть», особ. С. 268.

[29] Показательная выборка, характеризующая подобные общества Средиземноморья даже в XVI – нач. XIX вв., приведена в кн.: Бродель Ф. Средиземное море и средиземноморский мир в эпоху Филиппа II. М., 2002. Ч. 1: Роль среды. С. 51 и сл.

[30] На связь термина δική с формулой или «формальным заявлением» указывал Э. Бенвенист (указ. соч. С. 304–305). Постепенно этот термин освобождается от этического компонента (справедливость) и означает просто «право».

[31] См.: Lévy-Bruhl H. Recherches sur les actions de la loi. Paris, 1960.

[32] См.: García Garrido M.J. Proceso arcaico y legis actiones (a propόsito de las ‘Recherches’ de Lévy-Bruhl) // Studia et Documenta Historiae et Iuris – SDHI. 1961. P. 352 ff.

[33] Петрушевский Д.М. Указ. соч. С. 12, ср.: Hom. Od. XIX. 109–114.

[34] Согласно А. И. Немировскому (Этруски: от мифа к истории. С. 191, со ссылкой на: Pfiffig A. Religio Etrusca. Graz, 1975. S. 263), догреч. *τύραννος < анатол. *turanna, т. е. правитель, податель (благ), от общего и.-е. корня *tur- = «давать».

[35] См. специальное исследование о царской власти в архаических обществах: Hocart A.M. Kingship. L., 1927. Chap. 7. «Царь, как многократно подчеркивал А. Хокарт, становится частью системы управления только на позднем этапе развития, а до этого играет роль чисто символическую» (Абрамян Л.А. Первобытный праздник и мифология. Ереван, 1983. С. 43).

[36] Заметим, что первые три тома «Словаря…» В. И. Абаева вышли к 1978 г., т. е. за несколько лет до появления книги А. И. Немировского (1983 г.), однако последний предпочитал не цитировать «Словарь…» В. И. Абаева.

[37] Абаев В.И. Историко-этимологический словарь осетинского языка. Л., 1978. Т. 3. С. 275 и сл.

[38] См.: Thomas F.W., Beveridge H. Tarkhān and Tarquinius // Journal of the Royal Asiatic Society of the G. Britain and Ireland. 1918, Jan. P. 122–123; April. P. 314–316.

[39] См.: Zgusta L. Kleinasiatische Personennamen. Prag, 1964. S. 489. В перечне личных имен с корнем «Tarc(h)-» дано 23 вариации.

[40] Абаев В.И. Указ. соч. С. 277.

[41] Иванов Вяч. Вс. Новые данные о соотношении малоазиатской ликийской, этрусской и римской письменных традиций. Обозначение чисел // ВДИ. 1982. № 3. С. 200. Ср.: Gusmani R. Il lessico ittita. Napoli, 1968. P. 79-80.

[42] Штаерман Е.М. Некоторые новые итальянские работы по социально-экономической истории древнего Рима // ВДИ. 1982. № 3. С. 151.

[43] Serv. Aen. IX. 272: Mos fuerat, ut viris fortibus sive regibus pro honore daretur aliqua publici agri particula, ut habuit Tarquinius Superbus in campo Martio («Когда-то существовал обычай, чтобы сильным мужам или царям по чести предоставлялся небольшой участок на общественной земле, как имел Тарквиний Гордый на Марсовом поле»). См. также: Мельничук Я.В. Рождение римской цензуры: Исследование античной традиции в области истории гражданского управления Древнего Рима. М., 2010. С. 172 – 174.

[44] Сергеев В.С. Указ. соч. Т. 1. С. 36 (выделено В. С. Сергеевым).

[45] См. там же. С. 14, 19–20; Bachofen J.J. Die Sage von Tanaquil. Eine Untersuchung über den Orientalismus in Rom und Italien. Heidelberg, 1870. Популярное женское имя Θanaχvil восходит к Θana-aχvil, т. е. ‘дар богине Тане’.

[46] См.: Ogilvie R.M. Early Rome and the Etruscans. L., 1976. P. 86: zilaθ purθne означал у этрусков магистрата-эпонима.