[ISSN 1825-0300]

Ius-Antiquum-Древнее-право-20-2007

К.М.А.РИНОЛЬФИ*

ПЛЕБС, ВЕЛИКИЙ ПОНТИФИК, ПЛЕБЕЙСКИЕ ТРИБУНЫ: ПО ПОВОДУ LIV. III. 54. 5-14**

1. Введение: Liv. 3.54.5-14 и восстановление плебейского трибуната. - 2. Вероятные трудности при возобновлении плебейского трибуната. - 3. Основания решения понтифика: а) понтификальная защита sacra и интеграция плебса, б) возможность замены великим понтификом другого лица? - 4. Silentium. - 5. Заключение.

1. Введение: Liv. 3.54.5-14 и восстановление плебейского трибуната

После изложения драматической истории падения децимвирата[1], произошедшего из-за двух преступлений, совершенных belli domique[2], Тит Ливий[3] приступает к описанию восстановления res publica. Фактически, деятельность магистратур к тому времени была приостановлена, как свидетельствует тот же Ливий, говоря о переходе консульского империя к децемвирам[4]. Цицерон же рассказывает об отречении от империя не только консулов, но и плебейских трибунов[5], а Помпоний в фрагменте своего Enchiridion, сохранившемся в Дигестах, упоминает о приостановке деятельности всех магистратур[6].

Согласно Ливию, конец децемвиральной власти был санкционирован сенатусконсультом:

Liv. 3.54.5-14: [5] Factum senatus consultum, ut decemviri se primo quoque tempore magistratu abdicarent, Q. Furius pontifex maximus tribunos plebis crearet, et ne cui fraudi esset secessio militum plebisque. [6] His senatus consultis perfectis dimisso senatu decemviri prodeunt in contionem abdicantque se magistratu ingenti hominum laetitia. [7] Nuntiantur haec plebi. Legatos quidquid in urbe hominum supererat prosequitur. Huic multitudini laeta alia turba ex castris occurrit. Congratulantur libertatem concordiamque civitati restitutam. [8] Legati pro contione: ‘Quod bonum, faustum felixque sit vobis reique publicae, redite in patriam ad penates, coniuges liberosque vestros; sed, qua hic modestia fuistis, ubi nullius ager in tot rerum usu necessario tantae multitudini est violatus, eam modestiam ferte in urbem! In Aventinum ite, unde profecti estis! [9] Ibi felici loco, ubi prima initia inchoastis libertatis vestrae, tribunos plebi creabitis. Praesto erit pontifex maximus, qui comitia habeat’. [10] Ingens adsensus alacritasque cuncta adprobantium fuit. Convellunt inde signa profectique Romam certant cum obviis gaudio. Armati per urbem silentio in Aventinum perveniunt. [11] Ibi extemplo pontifice maximo comitia habente tribunos plebis creaverunt, omnium primum L. Verginium, inde L. Icilium et P. Numitorium, avunculum Vergini, [12] auctores secessionis, tum C. Sicinium, progeniem eius, quem primum tribunum plebis creatum in Sacro monte proditum memoriae est, et M. Duillium, qui tribunatum insignem ante decemviros creatos gesserat nec in decemviralibus certaminibus plebi defuerat. [13] Spe deinde magis quam meritis electi M. Titinius, M. Pomponius, C. Apronius, Ap. Villius, C. Oppius. [14] Tribunatu inito L. Icilius extemplo plebem rogavit, et plebs scivit, ne cui fraudi esset secessio ab decemviris facta.

Распоряжение сената предполагало роспуск децемвиров, предписывало великому понтифику Квинту Фурию устроить выборы плебейских трибунов[7] и запрещало какие бы то ни было репрессивные меры в ответ на сецессию войска и плебса[8], произошедшую во время восстания[9], которое было вызвано унижением и гибелью Виргинии[10].

Рассматриваемый сенатусконсульт является плодом соглашения двух сословий, как явствует из предыдущей главы 53, где описаны переговоры между patres и plebs[11]. Согласно Ливию, Л. Ицилий Руга, представлявший плебеев, передал их требования представителям сенаторов, будущим консулам Л. Валерию Потиту и М. Горацию Барбату, «людям с почтенной родословной»[12]. Со своей стороны, сенат хотел обуздать ярость толпы, желавшей сжечь децемвиров живьем. Тех самых децемвиров под предводительством Аппия Клавдия[13], чье руководство было так горячо одобрено плебсом в момент учреждения децемвирата[14].

Решение сената было принято после того, как Валерий и Гораций сообщили о требованиях плебса и, как расказывает Ливий, не вызвало возражений со стороны децемвиров, исключая Аппия Клавдия[15]. Так, по словам Ливия, concordiamque civitati restitutam[16].

Таким образом, историк сообщает, что выборы трибунов были результатом собрания сената. Сенатские послы, которые должны были сообщить о решении сенатов плебса, отправились на Священную гору, где был разбит лагерь плебеев, в сопровождении плебеев, остававшихся Городе. Эта толпа по дороге встретилась с другой толпой плебеев (laeta), выдвинувшейся из лагеря. Встретившись с такой contio, сенатские послы предложили плебеям следовать на Авентин для выборов плебейских трибунов. Так что плебеи, сняв значки с Mons Sacer, прошли через весь город на Авентин[17], где находился великий понтифик, который, председательствуя на concilia, был уполномочен провести выборы трибунов: действие большой политической значимости, в которое неожиданно был вовлечен великий понтифик, в противовес второй сецессии плебеев.

Рассказ Ливия, который проясняет некоторые вопросы, не является единственным описанием данного эпизода: его описывает еще один, восходящий к Цицерону, источник, который расходится с Ливием всего в нескольких пунктах:

Ascon., in Cornel., 68 s. Kiessling et Schoell: Reliqua pars huius loci, quae | pertinet ad secundam constitutionem tribunorum et decemvirorum finitum imperium, et breviter et aperte ab ipso dicitur. Nomina sola non adicit, quis ille ex decemviris fuerit qui contra libertatem vindicias dederit, et quis ille pater contra cuius filiam id decrevit; scilicet quod notissimum est decemvirum illum Appium Claudium fuisse, patrem autem virginis L. Verginium. Unum hoc tantummodo explicandum, quo loco primum de secunda secessione plebis, dehinc concordia facta, sic dicit: Tum interposita fide per tres legatos amplissimos viros Romam armati revertuntur. In Aventino consederunt; inde armati in Capitolium venerunt; decem tr. pl. <per> pontificem, quod magistratus nullus erat, creaverunt. Legati tres quorum nomina non ponit hi fuerunt: Sp. Tarpeius, C. Iulius, P. Sulpicius, omnes consulares; pontifex max. fuit M. Papirius.

Очевидна различная идентификация великого понтифика. Ливий называет имя Квинта Фурия, в то время как Асконий – Марка Папирия[18]. Некоторые современные авторы считают более вероятным имя Марка Папирия, так как praenomen Квинт не было обычным в роду Фуриев[19]. При внимательном рассмотрении текста Ливия и других литературных источников можно заметить, что «Квинт» в этом роду упоминается только один раз (Liv. 3.54.5)[20], хотя это обстоятельство не может служить решающим аргументом.

Помпоний, напротив, не упоминает о выборах плебейских трибунов, он останавливается в своем повествовании на случае с Виргинией. И все-таки в Enchiridion находятся отголоски, хотя и слабые, некоего удаления городского плебса на Авентин, куда легионы, первоначально стоявшие на Альгиде[21], оставив вождей, перенесли свои заначки.

2. Вероятные трудности при возобновлении плебейского трибуната

Что касается необходимости подобного мероприятия, следует подчеркнуть, что creatio консулов, упомянутая Ливием в следующей главе[22], происходила с помощью интеррекса, и нет упоминания о том, чтобы для такого назначения существовало какое-нибудь распоряжение в тексте сенатусконсульта. Фактически, в течение периода, когда конституция римской республики не была еще чем-то устоявшимся, и когда сама республика представляла собой арену ожесточенной политической борьбы, для решений по вопросу магистратур использовался древний институт междуцарствия, interregnum, позволявший патрицианским членам сената creatio высших магистратов[23], поскольку auspicia ad patres redeunt[24]. А значит, автоматически, в отсутствие магистратов, обличенных империем, без всякого сенатусконсульта patres собирались для назначения интеррекса[25].

То, что для creatio консулов была применена обычная, существующая в конституционной практике процедура междуцарствия, в то время как для выборов плебейских магистратов оказалась необходимой процедура экстраординарная, может свидетельствовать о некоторых затруднениях при выборах в concilia plebis. На самом деле не хватало действующего плебейского трибуна (учитывая приостановку этой магистратуры с момента начала децимвирата), который мог бы созвать собрание плебса и председательствовать на нем. Не было также и прецедента, позволявшего выйти из подобной ситуации, опираясь на традицию. И наконец, «укрепление власти трибунов основывалось на обычае, - пишет Де Мартино, - и их полномочия были закреплены только развитием норм, установившихся в предыдущую эпоху»[26].

3. Основания решения понтифика: а) понтификальная защита sacra и интеграция плебса

Первый вопрос, возникающий после прочтения рассказа Ливия, связан с достоверностью свидетельства о председательстве великого понтифика на concilia plebis (хотя Ливий говорит о comitia)[27]. Ведь разнообразные источники утверждают, что в собрания плебеев не допускались представители патрицианских родов, и тем более председательствовали на них всегда плебейские магистраты[28]. Так что указание на единственное в своем роде отступление от обычной процедуры и введение в нее великого понтифика может показаться довольно странным. Среди исследователей есть такие – например, Де Мартино – кто отрицает достоверность этого свидетельства, видя в нем выдумку анналистов[29].

Напротив, Буше-Леклерк считает, что сенатусконсульт «в условиях отсутствия магистратов естественным образом передал инициативу в руки великого понтифика»[30]. Чтобы лучше оценить слова великого французского ученого, следует разобраться, в чем состояла эта «естественность» выбора понтифика в системе римской конституции. В ином случае, если бы это известие было выдумкой, следовало бы задаться вопросом, почему анналисты прибегли к столь экстраординарной мере, ведь учитывая оппозиционную силу плебса, он мог просто выбрать трибунов односторонним актом. И наконец, если следовать традиции, плебейские трибуны были конституционно признаны как раз после описанной истории: в lex Valeria Horatia, выдвинутом первыми после децемвирата консулами, торжественно признаются полномочия трибунов, так что следует говорить не о «революционном» выборе, а о стремлении определенного сословия приобрести больший политический вес в civitas[31].

Это открытость к диалогу вытекает из описанных Ливием переговором между плебеями и сенатскими представителями. Из речи Ицилия явствует, что плебс возлагал свои надежды in aequitate rerum plus quam in armis[32].

Достоверность свидетельства Ливия о том, что сенаторы выбрали великого понтифика[33] для председательства на concilia plebis, как кажется, подтверждается некоторыми данными традиции.

Прежде всего, этот выбор, наделяющий высшего представителя коллегии понтификов полномочиями в публично-правовой сфере, вполне согласуется со спецификой римской юридико-религиозной системы[34], в которой жрецы рассматривались как неотъемлемая часть конституционного устройства. Концепцию о том, что жрецы представляют собой активную часть государственного устройства, можно найти в систематике Ульпиана. В одном из фрагментов первой книги своих Институций этот юрист говорит о трехчастной структуре римского публичного права: Publicum ius in sacris in sacerdotibus, in magistratibus consistit[35].

Кроме того, вероятно, что великий понтифик, которого вест определяет как iudex atque arbiter … rerum divinarum humanarumque[36], мог рассматриваться, как занимающий положение super partes, «над схваткой»[37]. Наконец, решение сената с указанием плебсу собраться на Авентине[38] для проведения выборов трибунов под председательством великого понтифика, сообщенное плебсу сенатскими послами, было принято плебеями с большой радостью, и Ливий не упоминает о каких-нибудь разногласиях среди них по этому вопросу. И все-таки невозможно избежать сомнений в связи с тем, что понтифик по необходимости должен был иметь патрицианское происхождение, и только в 300 г. до н.э. согласно плебесциту Огульния[39] плебеи были допущены к понтификату, а первый плебейский великий понтифик Тиберий Корунканий был избран только в 254 г. до н.э.[40]

Кроме того, кажется совершенно нормальной ситуация, когда понтифик занимал одновременно и курульную должность[41]. Возможность исполнять вместе с жреческими вместе с тем и магистратские обязанности, и таким образом охранять civitas вдвойне – и в качестве жреца, и в качестве магистрата – была вполне обычным делом. Тот же Ливий, описывая избрание в великие понтифики П. Лициния Красса, подчеркивает исключительность случаев, когда в понтифики избирались лица, не занимавшие до того курульных должностей[42].

Во-вторых, следует подчеркнуть существование еще одного пункта соприкосновения между плебейским трибунатом и коллегией понтификов: плебейские трибуны находились под защитой определенного религиозного института[43]. Фактически основание могущества плебейских трибунов заложено в leges sacratae[44].

Различны научные позиции тех, кто стремится отыскать основания трибунских полномочий во всем комплексе источников, а не в одном свидетельстве[45].

Развернутый анализ состояния вопроса можно найти у Дж. Лобрано[46], который более других обращает внимание на sacrosanctitas, рассматривая ее как основание власти трибунов, в то время как власть патрицианских магистратов основывалась на праве ауспиций[47]. Несмотря на это различие, база у них одна – «юридическо-религиозная система», и, следовательно, само различие нельзя трактовать как антитезу, противопоставление этих видов власти, а скорее как «противопоставление специализаций в одном и том же религиозно-юридическом поле: sacer-sanctus и augurium-auspicium»[48].

Это базовое значение sacrosanctitas отмечено также и Ф.Сини[49], подвергшего анализу ряд источников, в которые находятся определенные юридические рассуждения по поводу плебейского трибуната. У Ливия (3.55.6-12) упоминаются различные позиции юристов по вопросу интерпретации lex Valeria Horatia de tribunicia potestate, а именно, «из сентенций iuris interpretes, приводимых Ливием, видно не только то, что проблема юридической квалификации tribunicia potestas заключалась, в основном, в вопросе о sacrosanctitas, но и то, что собственно sacrosanctitas, основанная на vetus ius iurandum plebis 494 г. до н.э., а не на ззаконе 449 г. до н.э., и определяла место трибуната в римской юридико-религиозной системе»[50].

Это основание было закреплено и подтверждено законом lex de tribunicia potestate 449 г. до н.э.[51], который, вероятно, сохрарнял оригинальные слова плебейского постановления[52], поскольку Ливий сообщает, что в то время leges sacratae были уже почти забыты. В изложении Ливия к тому же подчеркивается связь между сакральным законом о трибунской неприкосновенности с sacra, ведь с возобновлением трибунской неприкосновенности возобновлялись также и некоторые сакральные церемонии, не выполнявшиеся в течение некоторого времени[53].

Таким образом, неприкосновенность трибунов, основанная на lex de tribunicia potestate, пользовалась юридико-религиозной защитой, на основании которой каждый, кто посягал на личную неприкосновенность трибунов, объявлялся sacer Юпитеру, а его имущество посвящалось Церере[54], Либеру и Либере[55].

По поводу оригинального происхождения этого указания в рассматриваемом законе о божестве, которому был предан плебс, в науке существуют разные мнения. Ж. Байе считает, что посвящение головы виновного Юпитеру было традиционной формулой, к которой было прибавлено посвящение его имущества плебейской триаде, прибавлено вследствие «подлинного соглашения между обеими частями римского общества, что Юпитер – бог патрициев так же, как Церера – божество плебеев. Между тем не стоит забывать, что именно Юпитеру плебс посвятил Священную Гору, когда покинул ее после первой сецессии, вернувшись в Рим»[56]. Идея Байе о том, что изначально в lex sacrata присутствовало только посвящение виновного Юпитеру, видимо, подтверждается тем, что у Феста нет упоминания плебейских божеств[57].

Согласно С. Тондо, напротив, в lex de tribunicia potestate изначальное посвящение виновного Церере было заменено на посвящение Юпитеру, так как этот закон «должен был стать выражением политики объединения, и был призван реализовать, учитывая структуру общества, большую интеграцию плебейских институтов»[58].

Наконец, часть исследователей подчеркивает исключительность посвящения Церере в плебейских актах. В частности, Г. Виссова пишет, что закон о разводе, приписываемый Ромулу и содержащийся у Плутарха (Plut., Rom. 22.3) (где говорится о посвящении части имущества виновного Деметре) – это поздняя инновация, которая копирует плебейские leges sacratae[59]. Б. Перрен утверждает, что упоминание при наказании преступления Цереры, воспринимаемой как обиженная сторона, не было изначальным. Фактически, посвящение санкций этой богине, в котором видно влияние плебса, висывается в картину борьбы сословий. Другие гипотезы, подкрепленные источниками, предусматривающие посвящение личности или имущества виновного Церере, по его мнению, следствие позднейшего смешния этой богини с патрицианскими божествами[60].

Таким образом, учитывая связь между трибунской неприкосновенностью и юридико-религиозной защитой, никто лучше великого понтифика, которому источники уделяют главные полномочия в сфере sacra[61], не подходил на роль председательствующего при creatio магистратов, чья власть брала своим истоком религию[62]. Наконец, у Феста в глоссе Sacer Mons[63] говорится, что это было место сецессии плебеев, которая привела к выборам плебейских трибунов, защищенных с помощью lex tribunicia. Таким способом Фест объясняет ситуацию с homo sacer и безнаказанность его убийцы, безнаказанность, основанную на предписании lex tribunicia, согласно которому si quis eum, qui eo plebei scito sacer sit, occiderit, parricida ne sit[64].

Два явления – leges sacratae и компетенция понтифика в области sacra[65] – явно близки друг другу.

Упоминание Юпитера в сакральных законах говорит об исключительном значении fides[66]. Но здесь можно было бы найти и другое концептуальное значение. Речь идет о значении политическом. Обращение к Юпитеру следует понять как подтверждение желания плебеев добиться политической роли в составе civitas[67]. Политическое значение важнейшего римского божества[68] выражается в его наименовании Optimus Maximus[69] и проявляется в культе Юпитера Капитолийского, чей храм на Капитолии был освящен буквально в первый год Республики[70] консулом и великим понтификом Горацием Пульвиллом[71].

Итак, Юпитер участвовал в основании Рима и одобрил рождение новой civitas[72] и ее рост с помощью ауспиций, политико-религиозного инструмента правительства res publica, который находился в руках патрициев. Следовательно, Юпитер был выражением и отражением высшей власти римского народа[73]. Посвятить Юпитеру того, кто совершил насилие над трибунами, в глазах плебеев значило подтвердить собственное участие и присутствие в составе civitas и свое желание интегрироваться с ней и с ее институтами[74].

Наконец, Ливий сообщает, что в 448 г. до н.э. делегация латинов и герников приподнесла в дар Юпитеру Величайшему золотую корону, чтобы отблагодарить его за установившуюся concordia между патрициями и плебеями[75]. Этот рассказ мог бы стать еще одной демонстрацией того, что, по мнению древних, именно Юпитер был deus ex machina в сложных делах civitas, а значит, в равновесии между двумя сословиями. Согласно древнему мнению, Юпитер был тем богом, который выразил свое желание поддерживать Рим и участвовать в его vita[76], а кроме того, как яствует из этого эпизода, божеством, имеющим отношение к преодолению противоречий между двумя сословиями.

Чтобы оценить это положение Юпитера, можно вспомнить, что такое политическое значение проявляется в наборе традиционных пунктов, избранных плебеями как места своих сходок во время волнений. Это те места, которые на протяжении всего существования Республики, будучи связанными с самыми древними эпизодами борьбы между двумя сословиями, постоянно использовались пропагандой[77].

Что касается места первой сецессии, среди источников нет единодушия. Они колеблются в выборе между Авентином и Священной горой, к тому же есть и упоминание Crustumerium[78], который некоторые отождествляют со Священной горой[79]. Эта разноголосица в источниках достаточно давняя, как следует из того же Ливия, который сначала приводит наиболее распространенную точку зрения:

Liv. 2.32.2: Et primo agitatum dicitur de consulum caede, ut solverentur sacramento; doctos deinde nullam scelere religionem exsolvi, Sicinio quodam auctore iniussu consulum in Sacrum montem secessisse,

а в следующем параграфе упоминает, что ea frequentior fama est quam, cuius Piso auctor est, in Aventinum secessionem factam esse[80].

Исследователем, наиболее последовательно защищающим точку зрения, что именно Авентин был конечным пунктом первого возмущения плебеев, является А. Гварино: «то, что плебеи ушли скорее на Авентин, чем на более далекую Священную гору, можно утверждать почти наверняка. Не последним мотивом возникновения Священной горы в традиционных рассказах была необходимость объяснения самого названия 'священных законов'»[81]. Тем не менее, большинство ученых называют Священную гору местом первой сецессии плебеев[82].

Священная гора, изначально упоминавшаяся как trans Anienem, именуется так только в связи с посвящением ее Юпитеру со стороны плебса[83]. На Авентине[84] также был со времен Нумы алтарь, посвященный Juppiter Elicius[85] в связи со знаменитым эпизодом встречи этого царя с Юпитером[86], произошедшей как раз на этом холме[87].

Учитывая все эти данные, можно выдвинуть предположение, что для плебеев было важно занять свое место внутри сферы влияния Юпитера и в религиозно-политической системе ауспиций[88]. Кажется даже, что своей сецессией плебеи хотели не столько отделиться от городского общества, сколько, с помощью занятия места, посвященного Юпитеру, пытались установить trait d’union с патрицианской системой власти[89].

Отношения между Юпитером и римским плебсом находят свое логическое завершение в праздновании плебейских игр, первое упоминание которых относится к 216 г. до н.э.[90] - игр, в ходе которых под управлением плебейских эдилов давался пир в честь величайшего римского божества. Такое же употребление посвящения в жертву богам, использование которого зафиксировано для эпохи монархии[91], демонстрирует степень интеграции плебса в реалии гражданства, начиная с его возникновения.

В словах, с которыми послы сената обращаются к плебсу, можно найти некоторые признаки аллюзии: их речь содержит формулу quod bonum, faustum felixque sit, которая, с небольшими вариациями, появляется и в других источниках[92], а также в других пассажах самого Ливия, относящихся к официальным актам[93]. Эта формула подтверждает достоверность рассматриваемого рассказа, и, возможно, свидетельствует о том, что он восходит к понтификальным архивам[94]. Речь идет о древней формуле, по свидетельству Цицерона[95], используемой maiores, в которой ощущается идея о вунутренней самостоятельной силе слов, столь свойственная римлянам[96].

Особо следует напомнить об одном фрагменте Ливия, где идет речь о речи интеррекса к римскому народу, собравшемуся на contio, в которой он побуждает римлян выбрать достойного преемника Ромулу[97]: действие сенаторского сословия, имеющее в виду будущую creatio, также как и в Liv. 3.54.8-9, где приглашение со стороны сенатских послов идти на Авентин для восстановления трибуната обращено к плебейской contio.

Из речи послов становится ясной стремление самого сената рассматривать плебс как неотъемлемую часть civitas, для обращения к которой сенаторы используют обычную формулу, бытовавшую в качестве обращения к cives[98] с самых древних времен. Примечательно, что та же формула использовалась и в случае решения Тулла Гостилия включить Альба Лонгу в римскую civitas[99].

Рассказ Ливия позволяет увидеть и еще одно указание на использование историком материалов жреческих архивов. Фактически, неправильное название comitia вместо concilia в качестве обозначения собрания для выборов плебейских магистратов, которое имеет место в нарративной части текста (Liv. 3.54.11: Ibi extemplo pontifice maximo comitia habente tribunos plebis creaverunt), не встречается в тексте сенатского постановления, которое Ливий приводит в 3.54.5 (pontifex maximus tribunos plebis crearet), и в 3.54.9 (tribunos plebi creabitis. Praesto erit pontifex maximus, qui comitia habeat), где, напротив, упоминается creatio плебейских трибунов. Отсутствие юридических огрехов в той части, где Ливий излагает сенатское постановление, дает основание полагать, что он пользовался письменными документами жреческих коллегий.

б) возможность замены великим понтификом другого лица?

Объяснение выбора сенаторов, возможно, состоит в том, что великий понтифик мог замещать других должностных лиц. Действительно, существуют некоторые эпизоды, когда понтифики занимали место других должностных лиц на время их отсутствия. Тут можно вспомнить Тацита, который упоминает, что для исполнения sacra в ходе праздничных торжеств часто прибегали к замещению понтификом фламина Юпитера в случае болезни последнего или выполнения им иных публичных обязанностей[100]. Тем не менее, это можно объяснить полномочиями понтификов в сфере контроля за регулярным выполнением обрядов[101] и иерархическими отношениями между ними, фламинами[102], весталками[103], другими жрецами[104] и их подчиненными[105]. Этот надзор за тем, чтобы sacra выполнялись, и выполнялись правильным образом, был направлен на то, чтобы мирные отношения с божеством не дали ни малейшей трещины[106]. Боги, читаем мы в De legibus[107], участвуют в одной societas и в отношениях, соответствующих civitas communis deorum atque hominum, и являются творцами демографического роста и всяческого процветания civitas[108].

Итак, если в сфере sacra замена понтификом других лиц может объясняться фугкцией контроля за регулярным выполнением религиозных церемоний, то кажется затруднительным объяснить теми же соображениями другие свидетельства.

В этом смысле интересен случай, относящийся к 295 г. до н.э., рассказанный Ливием: под Сентином[109], в ходе войны с галлами и самнитами, понтифик Марк Ливий Дентер[110] последовал за консулом плебейского происхождения Публием Децием, сыном Публия[111], чтобы praeire[112] формулу devotio[113]. Именно в этой ситуации консул передал своих ликторов понтифику, который получил полномочия пропретора[114]. Таким образом, по приказу Деция, уже обрекшего себя на смерть, понтифик стал командующим и приобрел символы власти.

Что касается способности великого понтифика заменять некоторых лиц на из конституционных постах в случае их отсутствия, можно кратко рассмотреть председательство на comitia calata.

В отношении сущности этих комиций в науке существует определенный разброс мнений, и, в результате, как констатировал Л. Капогросси Колоньези, “мы находимся на весьма зыбкой почве”[115]. Некоторые считают, что comitia calata были настоящими комициями и представляли собой некий реальный институт, отличный от других народных собраний[116]. Другие, напротив, рассматривают эти комиции как особую форму куриатных комиций[117]. И наконец, есть исследователи, предполагающие тождественность куриатных комиций и comitia calata[118].

Кроме того, можно вспомнить и особую точку зрения У. Коли[119], согласно которой comitia calata были регулярно созываемыми комициями, не принимающими решения, которые развертывались на первой стадии собрания, когда народ сходился, и, таким образом, происходил “confusus in contione”[120].

Что касается проблемы организации народа в рамках comitia calata, то кроме тех, кто предполагает объединение по куриям, как, например, Де Франчиши[121], есть и ряд исследователей, которые считают, что деление происходило по-разному, по куриям и по центуриям[122], как, к примеру, Т. Моммзен, который кроме того утверждает. что объединение по центуриям происходило под руководством flamen Martialis[123].

Теория самостоятельности comitia calata требует, на мой взгляд, дальнейших исследований для объяснения причин существования этих комиций.

Судя по тому, что мы знаем, в историческую эпоху эти собрания имели религиозную функцию, которая требовала участия народа. Единственный источник по этой теме, это Авл Геллий, который приводит слова Лабеона[124], содержащиеся в книге Ad Mucium Лелия Феликса:

Noct. Att. 15.27.1-3: [1] In libro Laelii Felicis ad Q. Mucium primo scriptum est Labeonem scribere ‘calata’ comitia esse, quae pro conlegio pontificum habentur aut regis aut flaminum inaugurandorum causa. [2] Eorum autem alia esse ‘curiata’, alia ‘centuriata’; ‘curiata’ per lictorem curiatum ‘calari’, id est ‘convocari’, ‘centuriata’ per cornicinem. [3] Isdem comitiis, quae ‘calata’ appellari diximus, et sacrorum detestatio et testamenta fieri solebant. Tria enim genera testamentorum fuisse accepimus: unum, quod calatis comitiis in populi contione fieret, alterum in procinctu, cum viri ad proelium faciendum in aciem vocabantur, tertium per familiae emancipationem, cui aes et libra adhiberetur.

В первом параграфе содержатся слова Лабеона, который квалифицировал comitia calata как комиции, которые происходят pro conlegium pontificum для инаугурации царя или фламинов. В тексте Геллия трудно приписать союзу pro какой-нибудь иной смысл, чем его “основное” значение, то есть “перед чем-то”. Поэтому выражение pro conlegium pontificum следует понимать как “перед” коллегией или “в присутствии” коллегии понтификов, и здесь я хочу сделать отсылку к переводу Р. Мараша: «В первой книге комментария Лелия Феликса к Квинту Муцию написано, что, согласно мнению Лабеона, комиции calata суть те, которые проходят перед собранием понтификов для инаугурации царя или фламинов»[125]. С другой стороны, тот же Геллий для иллюстрации разнообразия латинского языка приводит самые разнообразные значения, которые можен принимать предлог pro[126].

Во втором параграфе текста Геллий говорит, что существуют также и другие комиции, кроме comitia calata. Здесь становится ясно, что различие между видами собраний состоит прежде всего в способе их созыва, т.е. в акте, описанном антикваром с помощью глагола calare со значением, уточненным скорее с дидактическими целями, “призывать”. Совсем другое дело прилагательное calata в качестве определения при comitia. Особенность comitia calata проявляется и в следующем параграфе, где Геллий перечисляет дополнительные функции этого собрания, не упомянутые Лабиеном. Следствием из такого прочтения является вывод, что речь идет о самостоятельных комициях, о чем свидетельствует и титул: Quid sint ‘comitia calata’, quid ‘curiata’, quid ‘centuriata’, quid ‘tributa’, quid ‘concilium’; atque inibi quaedam eiusdemmodi[127].

Функций, перечисленные в Noct. Att. 15.27.1 (inauguratio царя и фламинов, detestatio sacrorum, testamentum calatis comitiis) свидетельствуют о религиозном характере comitia calata, которые, будучи созваны формально, вероятно, оставались в состоянии первой стадии других комиций, т.е. contio[128], поскольку они не были уполномочены решать какие-то вопросы (тот же Геллий говорит, что завещание перед комициями in populi contione fieret). Таким образом, можно сделать вывод, что они собирались не по куриям и не по центуриям, так как народ собирался без какого-то внутреннего деления.

В источниках мы наодим свидетельства, что в царский период понтифики ассистировали царю в исполнении последним религиозных церемоний, в ходе которых народ, как кажется, собирался без какого-нибудь четкого критерия. В связи с этим следует вспомнить фрагмент из Варрона, который повествует об собраниях народа перед царем, устроенных ради календарной реформы:

Varr., de ling. Lat. 6.28: Eodem die [enim] in Urbem ab agris ad regem conveniebat populus. Harum in Arce, quod rerum vestigia apparent in sacris Nonalibus in Arce, quod tunc ferias primas menstruas, quae futurae sint eo mense, rex edicit populo.

Здесь описывается, как populus сошелся из деревень в Город, чтобы собраться пред лицом царя, который предпринял edictio feriarum. В этом тексте хорошо заметна дихотомия “urbs-ager”, то есть точка отправления populus (деревни) и пункт его назначения (город). Это может заставить предположить, что по крайней мере в древнейшие времена созываемые собрания populus были неструктурированы. Хотя Варрон и не характеризует такую сходку как comitia calata, все же важно отметить, какую роль играли понтифики в древний реформе календаря:

Macr., sat. 1.15.9-12: [9] Priscis ergo temporibus, antequam fasti a Cn. Flavio scriba invitis patribus in omnium notitiam proderentur, pontifici minori haec provincia delegabatur ut novae lunae primum observaret aspectum visamque regi sacrificulo nuntiaret. [10] Itaque sacrificio a rege et minore pontifice celebrato idem pontifex calata, id est vocata, in Capitolium plebe iuxta curiam Calabram, quae casae Romuli proxima est, quot numero dies a kalendis ad nonas superessent pronuntiabat, et quintanas quidem dicto quinquies verbo kalî, septimanas repetito septies praedicabat. [11] Verbum autem kalî Graecum est, id est voco, et hunc diem, qui ex his diebus qui calarentur primus esset, placuit kalendas vocari. Hinc et ipsi curiae ad quam vocabantur Calabrae nomen datum est, et classi, quod omnis in eam populus vocaretur. [12] Ideo autem minor pontifex numerum dierum qui ad nonas superesset calando prodebat, quod post novam lunam oportebat nonarum die populares qui in agris essent confluere in urbem, accepturos causas feriarum a rege sacrorum sciturosque quid esset eo mense faciendum.

Таким образом, действие понтификов “calare” оказывается тесно связанным с присутствием народа и с некоторыми особыми церемониями, и эта связь прослеживается и в других свидетельствах на эту тему[129]. Из этих собраний под председательством царя сформировались в результате различных изменений, произошедших со временем, те особые comitia calata, о которых говорит Лабеон, комиции, собирающиеся под эгидой коллегии понтификов как той части жречества, которая была ответственна за все sacra в целом. Акт созыва народа был под контролем понтификов, которые использовали для этого специального calator'а[130], чье участие в акте calare засвидетельствовано Павлом Диаконом[131].

На таких комициях, как известно, совершались действия, необходимые для testamenta calatis comitiis[132]. Здесь можно утверждать, что, по крайней мере, в эпоху Республики председательство на comitia calata входило в обязанности великого понтифика, где он выполнял функции, первоначально почти наверняка относившиеся к царю[133], а в последсвии к rex sacrorum. И наконец, большинство ученых принимает почти безоговорочно гипотезу Моммзена[134], согласно которой comitia calata для завещаний[135] собирались 24 марта и 24 мая, дни, отмеченные в архаическом календаре как Q.R.C.F. (Quando Rex Comitiavit Fas)[136], где ясно выражено участие царя в этой сакральной церемонии.

То, что comitia calata велись под председательством понтификов, находит свое подтверждение в юриспруденции времени Августа, в том числе и в актах, отличных от завещания перед комициями, и это председательство должно было восходить, по крайней мере, в некоторых случаях, к царской эпохе. В Noctes Atticae[137] приводятся сведения, что такие комиции происходили pro conlegio pontificum в случае инаугурации царя или фламина[138]: объяснение же этому состоит в том факте, что избранное, но еще не прошедшее инаугурации лицо не могло председательствовать на таких комициях, как не облеченное религиозными полномочиями[139]. В свете этих данных можно сделать вывод, что и способность великого понтифика председательствовать на comitia calata восходит к возможности замены понтификом другого должностного лица, по крайней мере в случае его отсутствия.

4. Silentium

В этом фрагменте Ливия (3.54.5-14) интересен также рассказ о том, что вооруженный плебс, направляясь на Авентин[140], пересек город в полном молчании. Ливий говорит о молчании, с которым плебс шел к холму, почти в значении оксюморона. И действительно, такое молчание кажется вещью неестественной, учитывая, что плебс описывается как бесформенная масса, multitudo[141], к тому же весьма шумная. Но, может быть, silentium здесь значит больше, чем просто молчание, и показывает момент наивысшей сосредоточенности, а также свойственное римлянам представление об огромной, почти сверхестественной силе слова.

Из источников мы можем узнать о двойственном значении молчания. С одной стороны, в римской теологической системе значимость молчания имеет чисто религиозные корни. Так, молчание было необходимым условием для совершения религиозных обрядов. Особенно характерно здесь auspicium ex tripudiis[142], совершение которого описано Цицероном. Совершающему ауспиции требовалась помощь со стороны pupillarius'а[143], который приносил ему кур в клетке[144]. После же церемонии этот специальный уполномоченный по запросу военачальника должен был подтвердить, что при церемонии соблюдалось silentium[145].

Техническое значение термина silentium приводится тем же автором: silentium dicimus in auspiciis, quod omni vitio caret[146]; как подтверждает Вераний Флакк: hoc enim est <proprie sil>entium, omnis vitii in auspiciis vacuitas[147]. Таким образом, с помощью ритуального молчания исключались все возможные огрехи церемонии[148].

Однако в рассматриваемом фрагменте, так же как и в других свидетельствах, не упоминается о предпринятых ауспициях, так как они не требовались для выборов плебейских трибунов[149]. Тем не менее, в источниках находятся свидетельства об общей значимости молчания для религиозных церемоний, даже если речь не идет об ауспициях. Здесь уместно привести фрагмент из Сенеки, который подчеркивает необходимость молчания для правильного совершения религиозной церемонии:

Sen. phil., de vit. beat. 26.7: quotiens mentio sacrarum litterarum intervenerit, favete linguis. Hoc verbum non, ut plerique existimant, a favore trahitur, sed imperat silentium, ut rite peragi possit sacrum nulla voce mala opstrepente: quod multo magis necessarium est imperari vobis, ut, quotiens aliquid ex illo proferetur oraculo, intenti et compressa voce audiatis[150].

С другой стороны, можно говорить и о конституциональном значении молчания, так как и здесь присутствует та же самая традиция ауспиций, как необходимого условия, например, для назначения диктатора. Согласно Ливию, dicito диктатора совершалась oriens de nocte silentio[151]. Следовательно, silentium было весьма важным элементом при назначении этого магистрата.

У Ливия в 3.54.10 молчание плебеев кажется почти спонтанным, но эта ситуация может найти объяснение в римской религиозной концепции. Плебеи идут в молчании, чтобы собраться под эгидой великого понтифика, представителя важнейшей в государстве коллегии, чтобы выбрать себе магистратов, чьи полномочия базировались на юридико-религиозных принципах. Таким образом, плебеи идут к Авентину, ведя себя как ассистенты в религиозной церемонии.

5. Заключение

Подводя итог вышесказанному, можно утверждать, что вполне согласуется с реалиями ранней Республики участие великого понтифика в выборах плебейских трибунов, магистратов, которые в то время делали первые и трудные шаги к уравниванию двух сословий.

Коллегия понтификов должна была хранить мир с божествами, от которых зависела сама жизнь римского народа, и в связи с такой функцией коллегии у нее был ряд особых полномочий, таких как контроль над проведением обрядов, увековечение памяти о важных событиях в жизни города, сохранение знаний об именах богов, сохранение имени бога-покровителя Рима и соблюдение обряда evocatio[152]. Этот набор функций понтификов оправдывает возможность замены великим понтификом других должностных лиц в случае из отсутствия.

Из текста Ливия становится ясным существование в первые века Республики особых отношений между понтификатом и плебсом. Коллегия понтификов являлась важной частью конституционной системы римского народа и была призвана охранять его жизнь. Поэтому в эпизоде, о котором мы говорим, великий понтифик был ответственным за включение, а точнее, за усиление участия плебса и его институтов в римской юридико-религиозной системе и олицетворял признание такого усиления со стороны Юпитера.

В заключение следует вспомнить некоторые мысли великого исследователя римской религии Жоржа Дюмезиля, которые касаются как раз признания политической роли плебса со стороны верховного божества:

«История противостояния патрициев и плебеев в решающие моменты была окружена вымыслами и анахронизмами: личные предпочтения и тщеславие не благоприятны для беспристрастной истории. Что касается той ее части, которая включала концепцию Юпитера, то даже в повествовательных источниках можно выделить некоторые устойчивые признаки. Две тенденции противостоят друг другу, и, ради спасения Рима, наконец, соединяются. С одной стороны, как бог традиции, Юпитер не поощряет рост активности плебеев, останавливает их, выражает свое недовольство; с другой стороны, будучи богом Государства, он не ввязывается в гущу конфликта, остается верховным богом как патрициев, так и плебеев, подчиняясь “движению истории”»[153]

C.M.A. RINOLFI

PLEBE, PONTEFICE MASSIMO, TRIBUNI DELLA PLEBE: A PROPOSITO DI LIV. 3.54.5-14

RIASSUNTO

Secondo Liv. 3.54.5-14 la fine della magistratura decemvirale venne sancita da un senatoconsulto che imponeva le dimissioni dei decemviri, disponeva che il pontefice massimo Quinto Furio creasse i tribuni della plebe, e che non ci fosse alcuna persecuzione per le secessioni avvenute durante la sollevazione. Così, sull’Aventino il pontefice massimo fu preposto alla creatio dei tribuni: un potere di grande responsabilità politica, che sorprendentemente coinvolgeva il pontifex maximus nelle vicende della seconda secessione della plebe.

In dottrina si discute sulla veridicità della notizia della presidenza da parte del pontefice massimo dei concilia plebis. In realtà non mancano motivi plausibili per il ricorso alla presidenza del pontefice massimo; innanzitutto, questa scelta era coerente e conforme con la specificità del sistema giuridico-religioso romano, che vedeva i sacerdoti come parte integrante dell’assetto costituzionale, come si riscontra nella sistematica ulpianea: “Il diritto pubblico ha il proprio fondamento nelle cerimonie religiose, nei sacerdoti, nei magistrati” (D. 1.1.1.2). Inoltre, i magistrati plebei erano tutelati da un apparato sanzionatorio di carattere giuridico-religioso (leges sacratae), in virtù del quale chi attentava alla persona del tribuno sarebbe stato dichiarato sacer a Giove. Nessuno dunque meglio del pontefice massimo, al quale è riconosciuta dalle fonti una generale competenza sui sacra, poteva procedere alla creatio di magistrati che fondavano il proprio potere su principi giuridico-religiosi. Il riferimento a Giove nelle leggi sacrate possedeva una valenza politica, infatti la massima divinità romana era l’espressione del potere della civitas patrizia, perciò il richiamo a Juppiter era l’affermazione della volontà plebea di assumere un ruolo politico all’interno delle istituzioni cittadine.

La spiegazione della scelta senatoria può trovarsi anche in una possibile capacità di sostituzione del pontefice massimo riferita nelle fonti, ed in particolare da Gell., Noct. Att. 15.27.1, per cui il collegio pontificale presiedeva i comitia calata, probabilmente in sostituzione degli organi preposti.

Emerge quindi da Liv. 3.54.5-14 la conferma della sussistenza di un rapporto tra pontificato e plebe nei primi secoli della res publica.

---

* Кристиана Мария А. Ринольфи – преподаватель юридич. факультета Университета Сассари, сотрудница международного интернет-журнала по истории римского права Diritto e Storia. Данное исследование и его перевод выполнены в рамках Программы фундаментальных исследований Президиума РАН «Власть и общество в истории». Перевод с итальянского Д.А.Литвинова, перевод фрагментов с французского – Е.С.Криницыной.

** По докладу, на основе которого выполнена статья, представленному в Суздале 27 июня 2006 г., выступили профф. Алессандро Корбино, Карла Мази Дория, Козимо Кашионе и Лео Пеппе. Выражаю благодарность всем за сделанные за сделанные наблюдения и замечания, а особенно благодарю проф. Корбино, обратившего мое внимание на необходимость уточнения природы comitia calata.

[1] Liv. 3.49-53. О децемвирате см. G. Poma, Tra legislatori e tiranni. Problemi storici e storiografici sull’età delle XII tavole, Bologna 1984 (ср. также Ead., La valutazione del decemvirato nel De republica di Cicerone // Rivista storica dell’antichità 6-7, 1976-1977, 129 сл.), и P. Zamorani, Plebe genti esercito. Una ipotesi sulla storia di Roma (509-339). Lezioni, Milano 1987, 305 сл. (с рецензией G. Lobrano в IVRA 38, 1987, 209 сл.).

[2] Liv. 3.43.1: Ad clades ab hostibus acceptas duo nefanda facinora decemviri belli domique adiciunt. речь идет об убийстве плебейского трибуна Л. Сикция Дентата, неудобного для децемвиров, так как он агитировал своих соратников за восстановление трибуната (Liv. 3.43.2-7), и о знаменитых событиях вокруг Виргинии (Liv. 3.44-48).

[3] Среди безграничной библиографии, посвященной Титу Ливию, я бы выделила следующие работы о первых книгах его труда: F. Calderaro, Nuovi discorsi sulla prima deca di Tito Livio. Studio filosofico - storico - politico, Padova 1952, в особенности 53 сл.: «L’antagonismo tra le classi sociali in Roma monarchica e repubblicana»; R. Bloch, Tite-Live et les premiers siècles de Rome, Paris 1965; D. Gutberlet, Die erste Dekade des Livius als Quelle zur gracchischen und sullanischen Zeit, Hildesheim-Zürich-New York 1985, в особ. 84 сл.: «Partielle Sistierung der Ständerkämpfe: Der Kampf gegen das Decemvirat (III 34-64)»; R. von Haehling, Zeitbezüge des T. Livius in der ersten Dekade seines Geschichtswerkes: nec vitia nostra nec remedia pati possumus, Stuttgart 1989; G. Forsythe, Livy and Early Rome. A Study in Historical Method and Judgment, Stuttgart 1999, 99 сл. Относительно языка первой декады: J.L. Catterall, Variety and Inconcinnity of Language in the First Decade of Livy, // Transactions and Proceedings of the American Philological Association 69, 1938, 292 сл. См. также относительно повествования Ливия о напряженности между патрициями и плебеями: R.T. Ridley, Patavinitas among the Patricians? Livy and the Conflict of Orders, // Staat und Staatlichkeit in der frühen römischen Republik. Akten Eines Symposiums 12. – 15. Juli 1988, hrsg. W. Eder, Stuttgart 1990, 103 сл.

[4] Liv. 3.33.1: Anno trecentesimo altero, quam condita Roma erat, iterum mutatur forma civitatis, ab consulibus ad decemviros, quem ad modum ab regibus ante ad consules venerat, translato imperio. Minus insignis, quia non diuturna, mutatio fuit.

[5] Cic., de re publ. 2.61: Sed aliquot ante annis, cum summa esset auctoritas in senatu populo patiente atque parente, inita ratio est ut et consules et tribuni plebis magistratu se abdicarent, atque ut Xviri maxima potestate sine provocatio|ne crearentur, qui et summum imperium haberent et leges scriberent. См. также Dion. Hal. 10.56.2, который рассказывает, что после добровольной отставки консулов (10.56.1) больше в должности не находился ни один магистрат, упоминая в качестве примера об отсутствии трибунов, эдилов и квесторов.

[6] D. 1.2.2.24 (Pomp. lib. sing. ench.): Et cum placuisset leges quoque ferri, latum est ad populum, uti magistratu se abdicarent. Cfr. anche Oros., hist. adv. pagan. 2.13.2: potestas consulum decemviris tradita; 2.13.5: ablegata religione consulum.

[7] Из работ о плебейском трибунате (учитывая существование обширнейшей библиографии по вопросу) я ограничусь упоминанием только нескольких: F. Stella Maranca, Il tribunato della plebe dalla “lex Hortensia” alla “lex Cornelia”, Lanciano 1901 [переизд., Napoli 1982, с комментариями G. Boulvert]; E. Lefèvre, Du Rôle des Tribuns de la Plèbe en procédure civile, Paris 1910; G. Niccolini, Il tribunato della plebe, Milano 1932; Id., I fasti dei tribuni della plebe, Milano 1934; J. Bleicken, Das Volkstribunat der klassischen Republik. Studien zu seiner Entwicklung zwischen 287 und 133 v. Chr., 2-е изд., München 1968; R.T. Ridley, Notes on the Establishment of the Tribunate of the Plebs, // Latomus 27, 1968, 535 сл.; S. Mazzarino, Sul tribunato della plebe nella storiografia romana, // Helikon 11-12, 1971-1972, 99 сл. (опубликовано также в Index 3, 1972, 175 сл.); G. Grosso, Sul tribunato della plebe, // Labeo 20, 1974, 7 сл.; Id., Appunti sulla valutazione del tribunato della plebe nella tradizione storiografica conservatrice, // Index 7, 1977 [ma 1979], 157 ss.; G. Floris Margadant, El tribunado de la plebe: un gigante sin descendencia, // Index 7, cit., 169 ss.; M.A. Levi, Il valore strumentale del tribunato della plebe sino alla tribunicia potestas imperiale, в Id., Il tribunato della plebe e altri scritti su istituzioni pubbliche romane, Milano 1978, 3 ss.; L. Perelli, Note sul tribunato della plebe nella riflessione ciceroniana, // Quaderni di storia 5.10, 1979, 285 ss.; G. Lobrano, Il potere dei tribuni della plebe, Milano 1982; A. Viñas, Función del tribunado de la Plebe: ¿reforma política o revolución social?, Madrid 1983; L. Sancho Rocher, El Tribunado de la plebe en la republica arcaica (494-287 a.C.), Zaragoza 1984; L. Thommen, Das Volkstribunat der späten römischen Republik, Stuttgart 1989; W. Eder, Zwischen Monarchie und Republik: das Volkstribunat in der frühen römischen Republik, // Accademia Nazionale dei Lincei, Convegno sul tema: Bilancio critico su Roma arcaica fra monarchia e repubblica. In memoria di F. Castagnoli (Roma, 3-4 giugno 1991), Roma 1993, 97 ss.; O. Licandro, Plebiscitum Trebonium de tribunis plebis decem creandis? Note sul tribunato della plebe nel V sec. a.C., // IVRA 47, 1996 [но 2001], 166 сл. См. также просопографическое исследование: J.-L. Halpérin, Tribunat de la plèbe et haute plèbe (493-218 av. J.-C.), // Revue historique de droit français et étranger 4a ser., 62, 1984, 161 ss.

[8] О плебсе и его институтах: J. Binder, Die Plebs. Studien zur römischen Rechtsgeschichte, Leipzig 1909; A. Rosenberg, Studien zur Entstehung der Plebs, // Hermes 48, 1913, 359 ss.; H.J. Rose, Patricians and Plebeians at Rome, // The Journal of Roman Studies 12, 1922, 106 ss.; G. Niccolini, Il tribunato della plebe, cit., 1 ss.; A. Dell’Oro, La formazione dello stato patrizio-plebeo, Milano-Varese 1950, 57 ss.; A. Momigliano, L’ascesa della plebe nella storia arcaica di Roma, // Rivista Storica Italiana 79.2, 1967, 297 ss.; Id., Prolegomena a ogni futura metafisica sulla plebe romana, // Labeo 23, 1977, 7-15 (работы, опубликованные теперь в Id., Roma arcaica, Firenze 1989, 225 ss., 303 ss.); J. Gagé, La «plebs» et le «populus» et leurs encadrements respectifs dans la Rome de la première moitié du Ve siècle av. J.-C., // Revue historique 94.243, 1970, 5 ss.; L.R. Ménager, Nature et mobiles de l’opposition entre la plèbe et le patriciat, // Revue internationale des droits de l’antiquité 3a ser., 19, 1972, 367 ss.; J.-C. Richard, Les origines de la plèbe romaine. Essai sur la formation du dualisme patricio-plébéien, Écoles françaises d’Athènes et de Rome 1978; Id., Réflexions sur les «origines» de la plèbe, // Accademia Nazionale dei Lincei, Convegno sul tema: Bilancio critico su Roma arcaica fra monarchia e repubblica. In memoria di F. Castagnoli, cit., 27 ss.; A. Magdelain, La plèbe et la noblesse dans la Rome archaïque, in Id., Jus imperium auctoritas. Études de droit romain, l’École française de Rome 1990, 471 сл.; L. Thommen, Les lieux de la plèbe et de ses tribuns dans la Rome républicaine, // Klio 77, 1995, 358 ss.

[9] Диодор Сицилийский (12.25.1-2) ничего не говорит о сенатусконсульте, но упоминает но упоминает о соглашении между сторонами, достигнутом благодаря посредничеству послов, которых отправили к недовольным chariéstatoi. Такое соглашение подразумевало выборы десяти плебейских трибунов, и возможность изберать по крайней мере одного консула из плебеев.

[10] Об эпизоде с плебейской девушкой рекомендую M.T. Fögen, Storie di diritto romano. Origine ed evoluzione di un sistema sociale, в переводе на итальянский A. Mazzacane (оригинальное издание: Römische Rechtsgeschichten. Über Ursprung und Evolution eines sozialen Systems, 2a ed., Göttingen 2003), Bologna 2005, 53 сл., 93 сл., которая связывает эту знаменитую историю с изданием законов 12 Таблиц.

[11] Liv. 3.53: [1] Tum Valerius Horatiusque missi ad plebem condicionibus quibus videretur revocandam conponendasque res decemviris quoque ab ira et impetu multitudinis praecavere iubentur. [2] Profecti gaudio ingenti plebis in castra accipiuntur, quippe liberatores haud dubie et motus initio et exitu rei. Ob haec iis advenientibus gratiae actae. [3] Icilius pro multitudine verba facit. Idem, cum de condicionibus ageretur, quaerentibus legatis, quae postulata plebis essent, conposito iam ante adventum legatorum consilio ea postulavit, ut appareret in aequitate rerum plus quam in armis reponi spei. [4] Potestatem enim tribuniciam provocationemque repetebant, quae ante decemviros creatos auxilia plebis fuerant, et ne cui fraudi esset concisse milites aut plebem ad repetendam per secessionem libertatem. [5] De decemvirorum modo supplicio atrox postulatum fuit: dedi quippe eos aequum censebant vivosque igni concrematuros minabantur. [6] Legati ad ea: ‘quae consilii fuerunt, adeo aequa postulastis, ut ultro vobis deferenda fuerint; libertati enim ea praesidia petitis, non licentiae ad inpugnandos alios. [7] Irae vestrae magis ignoscendum quam indulgendum est, quippe qui crudelitatis odio in crudelitatem ruitis et prius paene, quam ipsi liberi sitis, dominari iam in adversarios vultis. [8] Numquam ne quiescet civitas nostra a suppliciis aut patrum in plebem Romanam aut plebis in patres? [9] Scuto vobis magis quam gladio opus est. Satis superque humilis est, qui iure aequo in civitate vivit nec inferendo iniuriam nec patiendo. [10] Etiam si quando metuendos vos praebituri estis, cum reciperatis magistratibus legibusque vestris iudicia penes vos erunt de capite nostro fortunisque, tune ut quaeque causa erit statuetis; nunc libertatem repeti satis est’.

[12] G. Poma, Tra legislatori e tiranni, cit., 301. См. также A. Vasaly, Personality and power: Livy’s depiction of the Appii Claudii in the first pentad, // Transactions of the American Philological Association 117, 1987, 203: «Читатель первых пяти книг Ливия скоро привыкает к мысли, что персонажи с одинаковыми именами действуют схожим образом», так что члены gens Valeria всегда рисуются как «героические воины и энергичные приверженцы прав народа».

[13] Ливийц всегда показывает Клавдиев в невыгодном свете, например, в Liv. 2.56.7 (Is, cum Volero nihil praeterquam de lege loqueretur, insectatione abstinens consulum, ipse accusationem Appi ‘familiaeque superbissimae ac crudelissimae in plebem Romanam’ exorsus) содержатся инвективы в адрес трибунак Волерона; см. также 9.34.3 (Haec est eadem familia, Quirites, cuius vi atque iniuriis conpulsi extorres patria Sacrum montem cepistis) и 9.34.15: (Nolo ego istam in te modestiam; ne degeneraveris a familia imperiosissima et superbissima), где приводятся слова которыми трибун Публий Семпроний характеризовал семью Аппия Клавдия.

[14] Liv. 3.33.7: Regimen totius magistratus penes Appium erat favore plebis; adeoque novum sibi ingenium induerat, ut plebicola repente omnisque aurae popularis captator evaderet pro truci saevoque insectatore plebis. Ср. также Dion. Hal. 10.57.3, где говорится об определенной обходительности децемвиров в отношении плебеев.

[15] Liv. 3.54.1-4: Facerent ut vellent permittentibus cunctis mox redituros se legati rebus perfectis adfirmant. Profecti cum mandata plebis patribus exposuissent, alii decemviri, quando quidem praeter spem ipsorum supplicii sui nulla mentio fieret, haud quicquam abnuere; Appius, truci ingenio et invidia praecipua, odium in se aliorum suo in eos metiens odio ‘haud ignaro’ inquit ‘imminet fortuna. Video, donec arma adversariis tradantur, differri adversus nos certamen. Dandus invidiae est sanguis. Nihil ne ego quidem moror, quo minus decemviratu abeam’.

[16] Liv. 3.54.7. См. об этом L. Gagliardi, Decemviri e centumviri. Origini e competenze, Milano 2002, 32, который кратко формулирует результаты переговоров между patres и plebs: «Пактриции приняли первые два условия, но остались непреклонными в отношении третьего. Памятуя о соглашении, которое у них было с децемвирами, они поставили плебеям условие, что те будут удерживаться от зверств и от убийств в отношении децемвиров. Взамен патриции признали, что децемвиры должны быть судимы за каждый конкретный случай, за каждое преступление, судимы честно, плебейскими судьями. Таков был предмет соглашения и, таким образом, concordia в Городе была восстановлена».

[17] Da tali testimonianze appare come la maggior parte delle fonti sia concorde nel sostenere che l’occupazione dell’Aventino avvenne in armi. Un dato coerente con quanto riferito da Livio per cui le fila dei secessionisti erano composte sia dai militi plebei delle due legioni, sia dalla quasi totalità della plebe dell’Urbe. В источниках нет ясности насчет места, куда плебеи удалились после злоупотреблений децемвиров, и даже насчет того, кто именно участвовал в этой сецессии. Версия событий, которую предлагает Ливий достаточно четкая. У Ливия (3.50.13) говорится о том, что некая толпа (multitudo) проследовала вооруженным маршем на Авентин, по большей части это были солдаты легионов, стоявших у подножия горы Альгида против эквов; multitudo, возбужденная Виргинием, избрала военных трибунов (Liv. 3. 51.1-6). Далее Ливий упоминает, что к Авентину направилость и войско, стоявшее напротив сабинян (Liv. 3. 51. 10), а затем историк описывает уход народа и солдат с Авентина на Священную гору (Liv. 3.52.1-4); откуда участники сецессии потом вернулись на Авентин для выборов плебейских трибунов. Согласно же Цицерону, напротив, после эпизода с Виргинией, вооруженный плебс сначала ушел на Священную гору, а затем уже переместился на Авентин: De re publ. 2.63. Другие источники указывают на Авентин как на место сецессии, но, как кажется, они говорят только об оккупации этого холма войском, не упоминая о плебсе: Diod. 12.24.4-5; Dion. Hal. 11.43; Flor. 1.24.3; De vir. ill. 21.3. В противовес этому, Ampel., lib. memor. 25.1, говорит именно о сецессии плебса на Авентин; ср. также Sall., Bell. Iug. 31.17, где упоминаются два случая занятия того же холма вооруженным плебсом. Напротив, Орозий (Hist. adv. pagan. 2.13, 7) говорит только об одной оккупации Авентина народом. В то время как Асконий (In Cornel., 68 s. Kiessling et Schoell (vedi infra in questo par.), утверждает, что вооруженные плебеи для выборов плебейских трибунов под руководством великого понтифика проследовали с Авентина на Капитолий.

[18] Некоторые авторы приводят Капитолийские фасты за 441 г. до н.э. (см. Fasti consulares ab a.u.c. CCXLV ad a.u.c. DCCLXVI qui supersunt, inter se collati cura Th. Mommseni, in CIL I2.1, 108 s.), где пара консулов составлена из представителя Фуриев и члена gens Papiria, в качестве источника, к которому обращается традиция для индивидуализации великого понтифика 449 г.: W. Kroll, v. Papirius. nr. 47 M. (oder M.’) Papirius Crassus, in PWRE, 18.3, Stuttgart 1949, col. 1037: «В консульских фастах за этот год можно найти имя великого понтифика 305 года = 449 г. до н.э., после децемвирата». См. также [F.] Münzer, v. Furius. nr. 24 Q. Furius, in PWRE, 7.1, Stuttgart 1910, col. 317, который считает, что Ливий и Асконий обращаются к фастам за одни и те же годы но в разных редакциях.

Среди тех, кто допускает возможной смену между Фурем и Папирием (указывая на различные praenomina) в качестве великого понтифика 449 года: A. Bouché-Leclercq, Les pontifes dans l’ancienne Rome. Étude historique sur les institutions religieuses de Rome, Paris 1871 [rist. an., New York 1975], 307, 427; J. Marquardt, Le culte chez les romains, I, tr. fr. par M. Brissaud, Paris 1889, 385; G. Niccolini, I fasti dei tribuni della plebe, cit., 31; T.R.S. Broughton, The Magistrates of the Roman Republic, I. 509 B.C. - 100 B.C., New York 1951 [repr., Atlanta, Ga. 1986], 49. Напротив, принимают данные Ливия: L. Schmitz, v. Furius, // A Dictionary Greek and Roman Biography and Mythology, ed. W. Smith, II, Boston 1867, nr. 2, 190 (работа выложена в интернет в The Ancient Library: http://www.ancientlibrary.com/smith-bio/2328.html); F. Fabbrini, v. «Tribunis plebis», // Novissimo Digesto Italiano, 19, Torino 1973, 789; R. Del Ponte, La religione dei romani. La religione e il sacro in Roma antica, Milano 1992, 241, 137, 281. Признает достоверность традиции идущей от Аскония, который называет понтификом М. Папирия, J. Celse-Saint-Hilaire, L’enjeu des «sécessions de la plèbe» et le jeu des familles, // Mélanges de l’École française de Rome. Antiquité 102, 1990, 732, 759 сл., 762; тем не менее, следует учитывать соображения Моммзена: Th. Mommsen, Römische Forschungen, I, Berlin 1864 [Reprogr. Nachdr., Hildesheim 1962], 116 и ссылка. 98, согласно которому gens Papiria предприняла фальсификацию настоящих данных, как бы в качестве компенсации за позднее стяжание консулата; ср. также Id., Die römische Chronologie bis auf Caesar, Berlin 1859 [rist., Osnabrück 1981], 95 сл.; эта гипотеза принимается и G. Poma, Tra legislatori e tiranni, cit., 299, которая считает, что Папирии приписали себе должность великого понтифика 449 г., и должность первого rex sacrorum 509 г.

[19] См.: J. Bayet, Appendice V. – L’organisation plébéienne et les «leges sacratae», in Tite-Live, Histoire romaine, Tome III. Livre III, texte établi par J. Bayet et traduit par G. Baillet, 3a ed., Paris 1962, 150 nt. 3; Titi Livi, Ab urbe condita libri, erklärt von W. Weissenborn, bearbeitet von H.J. Müller, II.1, Buch III, 8a ed., Zürich-Berlin 1965, 118 nt. 5.

[20] Среди praenomina, засвидетельствованных у Фуриев находятся следующие: Sextus (Liv. 2.39.9); Spurius (наприме, Liv. 2.43.1); Caius (например, Cic., pro Balb. 20; Liv. 4.12.1; Plin., Nat. hist. 18.41.3; Apul., Apolog. 66; Eutrop., breviar. ab urb. cond. 2.24.1); Lucius (ad es.: Cic., Brut. 108; de orat. 2.154; Corn. Nep., de vir. illustr. 7.6; Liv. 4.25.4; Val. Max. 1.1.9; Front., strateg. 1.1.11; Fest., v. Vindiciae, 516 L.; Liv. perioch. 31; Eutrop., breviar. ab urb. cond. 2.6.2); Marcus (ad es.: Cic., de dom. 86; Liv. 5.1.2; Front., strateg. 2.8.4; Gell., noct. Att. 17.21.20); Publius (например, Cic., In Cat. III.14; Sall., De con. Cat. 50.4; Liv. 22.35.5; Val. Max. 3.7.5).

[21] D. 1.2.2.24 (Pomp. lib. sing. ench.): Et cum placuisset leges quoque ferri, latum est ad populum, uti magistratu se abdicarent, quo decemviri constituti anno uno cum magistratum prorogarent sibi et cum iniuriose tractarent neque vellent deinceps sufficere magistratibus, ut ipsi et factio sua perpetuo rem publicam occupatam retineret: nimia atque aspera dominatione eo rem perduxerant, ut exercitus a re publica secederet. Initium fuisse secessionis dicitur Verginius quidam, qui cum animadvertisset Appium Claudium contra ius, quod ipse ex vetere iure in tabulas transtulerat, vindicias filiae suae a se abdixisse et secundum eum, qui in servitutem ab eo suppositus petierat, dixisse captumque amore virginis omne fas ac nefas miscuisse: indignatus, quod vetustissima iuris observantia in persona filiae suae defecisset (utpote cum Brutus, qui primus Romae consul fuit, vindicias secundum libertatem dixisset in persona Vindicis Vitelliorum servi, ditionis coniurationem indicio suo detexerat) et castitatem filiae vitae quoque eius praeferendam putaret, arrepto cultro de taberna lanionis filiam interfecit in hoc scilicet, ut morte virginis contumeliam stupri arceret, ac protinus recens a caede madenteque adhuc filiae cruore ad commilitones confugit. Qui universi de Algido, ubi tunc belli gerendi causa legiones erant, relictis ducibus pristinis signa in Aventinum transtulerunt, omnisque plebs urbana mox eodem se contulit, populique consensu partim in carcere necati. Ita rursus res publica suum statum recepit.

[22] Liv. 3.55.1: Per interregem deinde consules creati L. Valerius, M. Horatius, qui extemplo magistratum occeperunt.

[23] Об этом институте interregnum, который в данную эпоху имел исключительно «чисто формальное значение» см. F. De Martino, Storia della costituzione romana, I, 2a ed., Napoli 1972, 267 s.

[24] См.: Cic., de leg. 3.9: Ast quando consules magisterve populi nec escunt, auspicia patrum sunto, ollique ec se produnto, qui comitiatu creare consules rite possint; ad Brut. 1.5.4: Dum enim unus erit patricius magistratus, auspicia ad patres redire non possunt. Об этом принципе см. гипотезу A. Magdelain, Auspicia ad patres redeunt, in Hommages à J. Bayet, éd. par M. Renard et R. Schilling, Bruxelles-Berchem 1964, 427 ss. [сейчас в Id., Jus imperium auctoritas, cit., 341 сл.] (замечания Ф.Сини можно найти в F. Sini, A proposito del carattere religioso del ‘dictator’ (note metodologiche sui documenti sacerdotali), // Studia et Documenta Historiae et Iuris 42, 1976, 401 ss. = in AA.VV., Dittatura degli antichi e dittatura dei moderni, a cura di G. Meloni, Introduzione di C. Nicolet, Roma 1983, 111 сл.).

[25] См. F. De Martino, Storia della costituzione romana, I, cit., 269: «interregnum изначально был властью, которая восстанавливалась сразу же, как отпадали причины, мешающие ее исполнению».

[26] F. De Martino, Storia della costituzione romana, I, cit., 262.

[27] Не смотря на использованный Ливием термин, большая часть доктрины состоит в том, что собрание, проводимое перед великим понтификом, было concilium plebis tributum, хотя эпизод 449 г. имел место уже после реформы Волерона: A. Bouché-Leclercq, Les pontifes de l’ancienne Rome, cit., 307 (Id., Manuel des institutions romaines, Paris 1886, 6 nt. 1, dove l’A. indica come assemblea in questione i comitia calata); A. Schwegler, Römische Geschichte im Zeitalter des Kampfs der Stände, III, 2a ed., Tübingen 1872, 67 nt.; L. Lange, Römische Alterthümer. I. Einleitung und der Staatsalterthümer, Berlin 1876 [rist. an., Hildesheim-New York 1974], 635; E. Cocchia di Enrico, Il tribunale della plebe e la sua autorità giudiziaria studiata in rapporto colla procedura civile. Contributo illustrativo alle legis actiones e alle origini storiche dell’editto pretorio, Napoli 1917, 38 nt. 1; F. De Martino, Storia della costituzione romana, I, cit., 348 nt. 51; J. Linderski, The Auspices and the Struggle of Orders, in Staat und Staatlichkeit in der frühen römischen Republik. Akten Eines Symposiums 12. - 15. Juli 1988, hrsg. W. Eder, Stuttgart 1990, 41 nt. 22. Sostengono invece che nell’assemblea del 449 il popolo si riunì in comizi tributi: G.W. Botsford, The roman assemblies from their origin to the end of the republic, New York 1968, 285; P. Marottoli, Leges sacratae, Roma 1979, 41 s. nt. 23.

Vedi inoltre F.V. Hickson, Roman Prayer Language: Livy and the Aneid of Vergil, Stuttgart 1993, 64, il quale fa riferimento ad una contio; mentre J. Celse-Saint-Hilaire, L’enjeu des «sécessions de la plèbe» et le jeu des familles, cit., 737, 741 s., ritiene trattarsi di comizi curiati, riuniti sotto la presidenza del pontefice massimo; una simile assemblea, secondo l’A., si sarebbe riunita sotto la presidenza del sacerdote anche nel 493, per l’elezione dei primi tribuni. Tuttavia, va detto che la tradizione antica non registra un coinvolgimento dell’intero popolo nell’elezione dei magistrati plebei.

Использование термина comitia вместо concilia plebis встречается у Тита Ливия и в других местах: 6.35.10: Haud inritae cecidere minae; comitia praeter aedilium tribunorumque plebi nulla sunt habita; 6.39.5: Licinius Sextiusque, cum tribunorum plebi creandorum indicta comitia essent, ita se gerere, ut negando iam sibi velle continuari honorem acerrime accenderent ad id, quod dissimulando petebant, plebem; 6.39.11: deinde comitiis tribuniciis declararent voluntatem; 8.22.4: Tribunatumque plebei proximis comitiis petentibus absens praefertur. Особбенно следует обратить внимание на другие пассажи Ливия, где он, рассказывая о реформе 471 г. до н.э., предложенной Пубием Валероном, которая отнесла выборы плебейских трибунов к компетенции concilia tributa, говорит как раз о трибутных комициях: 2.56.1-2: Voleronem amplexa favore plebs proximis comitiis tribunum plebi creat in eum annum, qui L. Pinarium P. Furium consules habuit. Contraque omnium opinionem, qui eum vexandis prioris anni consulibus permissurum tribunatum credebant, post publicam causam privato dolore habito, ne verbo quidem violatis consulibus, rogationem tulit ad populum, ut plebei magistratus tributis comitiis fierent; 3.30.6: Tum primum tributis comitiis creati tribuni sunt; l’annalista quindi par confondere, almeno da un punto di vista terminologico, fin dalla loro nascita, i concilia curiata plebis con i comizi curiati.

[28] Fest., v. Scita plebei, 372 L.: Scita plebei appellantur ea, quae pleps suo suffragio sine patribus iussit, plebeio magistratu rogante; v. Scitum populi, 442 L.: Scitum populi --- <magistr>atus patricius --- <su>ffragis iussit ---us ex patribus et --- iam leges scrib<ta--- --- Plebisci>tum est, quod tribunus --- <ro>gavit, id est consu<luit> --- plebes autem est --- praeter patricios. Отстранение патрициев от плебейской магистратуры рассматривается Атеем Капитоном, чьи соображения приводятся в Gell., Noct. Att. 10.20.5: ‘Plebem’ autem Capito in eadem definitione seorsum a populo divisit, quoniam in populo omnis pars civitatis omnesque eius ordines contineantur, ‘plebes’ vero ea dicatur, in qua gentes civium patriciae non insunt; cfr. Cic., de prov. cons. 46.

[29] F. De Martino, Storia della costituzione romana, I, cit., 371 s.: «Поскольку речь шла о восстановлении старой конституции, действие которой было приостановлено назначением децемвиров, и трибунов, исполняющих свою должность, не было, то анналисты, вероятно, выдумали председательство великого понтифика». Того же мнения: E. Meyer, Der Ursprung des Tribunats und die Gemeinde der vier Tribus, // Hermes 30, 1895, 4 (сейчас в Id., Kleine Schriften, I, 2a ed., Halle 1924, 338), который кроме отрицания исторической базы этого эпизода, отрицает и саму достоверность сецессии 449 года; H. Siber, Die plebejischen Magistraturen bis zum lex Hortensia, Leipzig 1936, 18, для которого ведущая роль понтифика в собрании плебса – это «sakrale Untermalung». См. также P. Zamorani, Plebe genti esercito, cit., 333: «Кажется совершенно невероятным, чтобы выборы трибунов происходили, по причине отсутствия других трибунов, под председательством великого понтифика: эта особенность наверняка выдумана и, как кажется, эта выдумка восходит к доказанной тенденции анналистов «конституционализировать» всяческое событие».

Другие исследователи выражают сильные сомнения в достоверности данных, но в то же время пытаются сформулировать приемлемое объяснение им: Th. Mommsen, Römische Forschungen, I, cit., 193, который, кажется, принимая историчность самого эпизода, считал его единственным исключением из обычного председательства плебейских магистратов на собраниях плебса; тем не менее в дальнейшем ученый (Le droit public romain, III, tr. fr. di P.F. Girard, Paris 1893 [réimpr. 1984], 40 s.) не нашел приемлемых объяснений тому же эпизоду в свете публичного права: «Это может считаться законным только в том случае, если согласиться, что на основании специального решения народа таким образом был возобновлен трибунат», определяя, таким образом, и этот эпизод как вольность; для R.M. Ogilvie, A commentary on Livy, books 1-5, Oxford 1965 [repr., Oxford 1998], 494 s., невозможно принять версию, что понтифик мог председательствовать на выборах плебейских трибунов в 449 г., поскольку плебейская магистратура признана конституционной вследствие принятия законов Валерия-Горация; согласно автору, жрец мог, напротив, выполнить обряды освящения, или же относящееся к плебейскому трибунату сакральное утверждение, после издания lex Valeria de tribunicia protestate; G.J. Szemler, The Priest of the Roman Republic. A Study of Interactions Between Priesthoods and Magistracies, Bruxelles 1972, 56, согласно которому участие жреца-патриция в выборах плебейских трибунов сомнительно, «хотя особые условия могли соответственно вызвать и экстраординарные меры».

В противовес этому, среди тех, кто признает историчность повествований Ливия и Аскония, см.: A. Schwegler, Römische Geschichte im Zeitalter des Kampfs der Stände, III, cit., 66 и ссылка 1; L. Lange, Römische Alterthümer, I, cit., 634 сл.; Id., Römische Alterthümer. II. Der Staatsalterthümer, Berlin 1879 [rist. an., Hildesheim-New York 1974], 459, 533; E. von Herzog, Geschichte und System der römischen Staatsverfassung, 1. Königszeit und Republik. 1: Königszeit, Geschichte der Verfassung der römischen Republik, Leipzig 1884 [Neudr. der Ausg., Aalen 1965], 187 s.; E. Cocchia di Enrico, Il tribunale della plebe e la sua autorità giudiziaria, cit., 37 s.; G. Niccolini, I fasti dei tribuni della plebe, cit., 31; F. Fabbrini, v. «Tribunis plebis», cit., 789; S. Tondo, Profilo di storia costituzionale romana, I, Milano 1981, 202; G. Lobrano, Il potere dei tribuni della plebe, cit., 125 s. e nt. 250; G. Poma, Tra legislatori e tiranni, cit., 297 ss.; J. Celse-Saint-Hilaire, L’enjeu des «sécessions de la plèbe» et le jeu des familles, cit., 731 ss.; R. Del Ponte, La religione dei romani, cit., 137, 241.

[30] A. Bouché-Leclercq, Les pontifes dans l’ancienne Rome, cit., 307 s. Согласно мнению исследователя, тот факт, что «религия была тесно связана с публичной жизнью» (306), заставляет согласиться с гражданским авторитетом великого понтифика; в течение Республики, когда шел процесс отделения светской власти от духовной, у этого жреца оставалось право собрания комиций для различных действий, как религиозного, так и гражданского характера. Таким образом, в эпоху республики существовала тенденция приравнивания великого понтифика к магистратам. По этой причине сенактусконсульт 449 года, который отнес созыв собрания к компетенции великого понтифика, не следует воспринимать как экстраординарный случай. В другой своей работе (Histoire de la divination dans l’antiquité, IV. Divination italique [étrusque- latine-romaine], Paris 1882 [rist., New York 1975], 213 s., 278), Буше-Леклерк говорит, что когда с установлением Республики право ауспиций было дано консулам, поскольку эти последние «имели в большой степени жреческие свойства, характерные до этого для царя», великому понтифику стало принадлежать как право инаугурации с помощью ауспиций общественных жрецов, так и право председательства на комициях по религиозным вопросам. Согласно автору, следовательно, великому понтифику были даны полномочия в проведении auspicia, свойственные магистратам.

Также и другие авторы приписывают этому жрецу магистратские прерогативы, считая особенно относящееся к нему право на auspicia выражением магистратской власти: Th. Mommsen, Le droit public romain, III, cit., 37, который считает кроме того, что полномочия великого понтифика по назначению других жрецов составляют главное доказательство его магистратской власти, поскольку такая способность назначения когда-то принадлежала царю; J. Marquardt, Le culte chez les romains, I, cit., 277, который утверждает, что великий понтифик в церемонии inauguratio представлял царя и, следовательно имел полную магистратскую власть; в таком случае ауспиции совершались авгуром по повелению pontifex maximus. Однако следует согласиться с P. Catalano, Contributi allo studio del diritto augurale, Torino 1960, 195, 361, для которого право великого понтифика на ауспиции не служит доказательством какой-нибудь магистратской власти..

[31] Действия плебейских магистратов и самого плебса были интерпретированы как Th. Mommsen, Le droit public romain, III, cit., особ. 323, 348; E. Betti, La rivoluzione dei tribuni in Roma dal 133 all’88, in Studi Storici per l’antichità classica 6.3-4, 1914, 301 сл.; 7.1, 1914, 1 сл. (теперь в Labeo 9, 1963, 57 сл., 211 сл.); F. De Martino, Storia della costituzione romana, I, cit., 340 сл.; A. Guarino, La rivoluzione della plebe, Napoli 1975, особ. 15 сл. (excursus в библиографию вопроса 259 сл.); G. Grosso, Appunti sulla valutazione del tribunato della plebe, cit., 158 сл., 168, о реуолюционном происхождении трибуната. Глубокий разбор мнений см. G. Lobrano, Il potere dei tribuni della plebe, cit., 106 сл.

О концепции “революции” см.: R. Syme (The Roman Revolution, 2a ed., London 1951 [= La rivoluzione romana, introduzione di A. Momigliano, tr. it. di M. Manfredi, Torino 1962]); итоги предварительной встречи на тему “Государство и революционные институты” (Cagliari 1971) в Index 3, 1972,153 сл. (со статьями L. Bertelli, J. Ellul, G. Grosso, M.A. Levi, G. Lobrano, S. Mazzarino, D. Sabbatucci, E. Sereni); Акты конференции на тему “Государство и революционные институты” (Sassari, 15-19 марта 1973), в Index 7, 1977 [но 1979], 3 сл. (со статьями G. Lobrano, D. Sabbatucci, A. Dell’Oro, H.J. Padrón, J. Irmscher, J. Godechot, I. Rens, S.A.B. Meira, P. Frezza, A. Guzmán Brito, G. Boulvert, V. Hanga, E.T. Gascue, H. Eichler, G. Grosso, A.E. Lapieza Elli, G. Floris Margadant, R. Günther, H. Vázquez); La rivoluzione romana. Inchiesta tra gli antichisti, Napoli 1982; M.A. Levi, “Rivoluzione romana”, // Rendiconti. Atti della Accademia Nazionale dei Lincei. Classe di Scienze Morali, Storiche e Filologiche 394, 1997, 221 сл.

[32] Liv. 3.53.3.

[33] О великом понтифике см., например: J. Marquardt, Le culte chez les Romains, I, cit., 294 s., 376 сл.; Th. Mommsen, Le droit public romain, III, cit., 19 сл.; Z. Zmigryder-Konopka, Pontifex maximus, iudex atque arbiter rerum divinarum humanarumque, // EOS 34, 1932-33, 361 сл.; J. Bleicken, Oberpontifex und Pontifikalkollegium. Eine Studie zur römischen Sakralverfassung, // Hermes 85, 1957, 345 сл. (теперь и в Id., Gesammelte Schriften, I, 1. Griechische Geschichte. 2. Römische Geschichte (Anfang), hrsg. von F. Goldmann, M. Merl, M. Sehlmeyer und U. Walter, Stuttgart 1998, 409 сл.); A. Calonge, El Pontifex Maximus y el problema de la distinción entre magistraturas y sacerdocios, // Anuario de historia del derecho español 38, 1968, 5 сл.; J.-Cl. Richard, Sur quelques grands pontifes plébéiens, // Latomus 27, 1968, 786 сл.; R. Del Ponte, La religione dei romani, cit., 107 сл.

[34] О концепции “юридико-религионой системы” см. P. Catalano, Linee del sistema sovrannazionale romano, Torino 1965, 30 сл.; Aspetti spaziali del sistema giuridico-religioso romano. “Mundus”, “templum”, “urbs”, “ager”, “Latium”, “Italia”, // Aufstieg und Niedergang der römischen Welt 2.16.1, Berlin-New York 1978, 445 сл.; Diritto e persone. Studi su origine e attualità del sistema romano, Torino 1990, 57.

[35] D. 1.1.1.2 (Ulp. 1 Inst.). Согласно П. Каталано (P. Catalano, La divisione del potere in Roma (a proposito di Polibio e di Catone), // Studi in onore di G. Grosso, VI, Torino 1974, 670), ульпиановское трехчастное деление следует концепции De legibus Цицерона, где оратор говорит о sacra и sacerdotes (2.19-22), а затем о магистратах (3.3-4 e 6-11). Среди тех, кто поддерживает позицию Каталано см.: C. Nicolet, Notes complémentaires, in Polybe, Histoires, Livre VI, Paris 1977, 149 сл., сноска 15, 1; F. Sini, Documenti sacerdotali di Roma antica, I. Libri e commentarii, Sassari 1983, 213 сл.; Id., Bellum nefandum. Virgilio e il problema del “diritto internazionale antico”, Sassari 1991, 259 сл., ссылка 69; Id., Sua cuique civitati religio. Religione e diritto pubblico in Roma antica, Torino 2001, 175, 267 сл., ссылка 75; J. Scheid, Le prêtre et le magistrat. Réflexions sur les sacerdotes et le droit public à la fin de la République, // Des ordres à Rome, sous la direct. de C. Nicolet, Paris 1984, 243 сл. «Несомненный цицероновский след» во фрагменте видит Г. Арико Ансельмо (G. Aricò Anselmo, Ius publicum - ius privatum in Ulpiano, Gaio e Cicerone, // Annali del Seminario Giuridico della Università di Palermo 37, 1983, 739 сл. (с отсылкой к трудам Каталано на стр. 740, ссылка 308)), которая глубоко анализирует этот фрагмент Ульпиана, отмечая проблемы интерпретации и подлинности (452 сл.).

[36] Fest., v. Ordo sacerdotum, 198 L. Название arbiter дает понтификам и Авл Геллий (Noct. Att. 5.19.6) говоря об adrogatio: comitia arbitris pontificibus praebentur, quae ‘curiata’ appellantur. Интересно заметить, что при adrogatio действия понтификов затрагивали все сферы права: сакральное право (в отношении родовых культов), семейное право (по очевидным причинам), и публичное право, поскольку pontifices действовали перед народом, сошедшимся на формальное собрание.

[37] Авторитет великого понтифика имеет глубокие корни, см., например, M. Skřejpek, Pontifex maximus et aediles. Ovide’s Fasti and Roman Law, in Orbis Iuris Romani 2, 1996, 75: «Вполне достоверно, что pontifex maximus пользовался особым авторитетом, восходящим еще к доисторичческим временам, авторитетом, который ему давали сами религиозные правила. Давала презумпция того, что он является лицом, которое обеспечивает тесную коммуникацию между людьми и богами и, таким образом, защищает спокойное существование римского общества. От этой власти, изначально сосредоточенной в руках царя, светская власть была частично отделена».

[38] Хотя нельзя с уверенностью утверждать, что Авентин был центром борьбы плебеев в 494-471 гг., все таки очевидно, что этот холм становится местом поселения плебса по lex de Aventino publicando 456 г. Рассматривая норма фактически разрешила малоимущим плебеям строить дома на холме и, сдледовательно, позволила плебсу «приобрести новую экономическую силу» (F. De Martino, Storia della costituzione romana, I, cit., 344). О законе см.: Liv. 3.31.1; 3.32.7; в особенности Dion. Hal. 10.32.2-5, согласно которому законодательная инициатива была одобрена на центуриатных комициях, но наиболее интересно в этом рассказе, что одобрение происходило в присутствии понтификов, авгуров и двоих исполнителей жертвоприношений, чтобы выполнить все обеты и положенные по ритуалу молитвы. О lex de Aventino publicando см.: G. Rotondi, Leges publicae populi Romani, Milano 1912 [Reprogr. Nachdr., Darmstadt 1962], 199 сл.; среди тех, кто считает эту норму lex sacrata: H. Siber, Die plebejischen Magistraturen bis zum lex Hortensia, cit., 19, F. Serrao, Lotte per la terra e per la casa a Roma dal 485 al 441 a.C., // Legge e società nella repubblica romana, I, a cura di F. Serrao, Napoli 1981, 159 сл. (мне кажется важным привести слова, подчеркивающие мотивацию закона: «закон был направлен не только на то, чтобы предоставить жилище бедным плебеям и создать плебейский торговый и деловой квартал, но также на то, чтобы создать компактный плебейский квартал, организационный, политический и религиозный центр плебейского общества. И именно таким стал Авентин и оставался им в течение веков» [172]); R. Fiori, Homo sacer. Dinamica politico-costituzionale di una sanzione giuridico-religiosa, Napoli 1996, 322 сл.; G.M. Oliviero, La «lex Icilia de Aventino publicando», // Index 25, 1997, 521 сл., особ. 526 сл. Тем не менее, есть и критики этого мнения: Паис (E. Pais, Storia di Roma dalle origini all’inizio delle guerre puniche, III. Dalla cacciata dei re all’invasione gallica, Roma 1927, 222 сл.) полагает, что lex de Aventino publicando – выдумка анналистов, и утверждает, меры по размежеванию Авентина, предусмотренные в этом законе, предполагают экономико-политическую ситуацию, которая возникла только в позднейшую эпоху; С. Асаме (S. Accame, I re di Roma nella leggenda e nella storia, 2a ed., Napoli s.d. [1959?], 197) отрицает существования кагого-нибудь самостоятельного плебейского сообщества, населяющего Авентин: «такую концентрацию плебеев на Авентине можно связать с тем фактом, холм выходил на Бычий форум и на правый берег Тибра в месте, очень удобном для торговли; это удобство расположения для коммерческих целей вполне хорошо объясняет скопление плебеев, занимающихся как раз торговлей, на Авентине, без необходимости привлечения других гипотез».

[39] Liv. 10.6.3-9.2.

[40] Liv. Op. perioch. 18: Tib. Coruncan<i>us primus ex plebe pontifex maximus creatus est. В целом о Тиберии Корункании см.: W. Kunkel, Die Römischen Juristen. Herkunft und soziale Stellung, 2a ed., Graz 1967 [unver. Nachdr., Köln-Weimar-Wien 2001], 7 сл.; F. d’Ippolito, Sul pontificato massimo di Tiberio Coruncanio, // Labeo 23, 1977, 131 ss.; Id., I giuristi e la città, Napoli 1978, 27 ss.; R.A. Bauman, Lawyers in Roman republican politics. A study of the Roman jurists in their political setting, 316-82 BC, München 1983, 71 сл.; J.W. Cairns, Tiberius Coruncanius and the Spread of Knowledge about Law in Early Rome, // The Journal of Legal History 5, 1984, 129 сл.; F. Sini, A quibus iura civibus praescribebantur. Ricerche sui giuristi del III secolo a.C., Torino (1992) 1995, 81 ss.; Id., Sua cuique civitati religio, cit., 218 ss.; G. Viarengo, I giuristi arcaici: Tiberio Coruncanio, in Ius Antiquum-Drevnee Pravo 7, 2000, 73 ss.

[41] Об отношении и взаимодействии между магистратами и жрецами, и месте последних в римской конституции, см.: J. Bleicken, Kollisionen zwischen sacrum und publicum. Eine Studie zum Verfall der altrömischen Religion, in Hermes 85, 1957, 446 сл. (= Id., Gesammelte Schriften, I, cit., 431 сл.); J. Vernacchia, Il pontificato nell’ambito della «respublica» romana, // Studi in onore di E. Betti, IV, Milano 1962, 425 ss.; G.J. Szemler, The Priest of the Roman Republic, cit.; J. Scheid, Le prêtre et le magistrat, cit., 243 ss.

[42] Liv. 25.5.4: Hic senes honoratosque iuvenis in eo certamine vicit. Ante hunc intra centum annos et viginti nemo praeter P. Cornelium Calussam pontifex maximus creatus fuerat qui sella curuli non sedisset.

[43] О sanctitas трибунов см. Cic., de leg. 3.9: Plebes quos pro se contra vim auxilii ergo decem creassit, ei tribuni eius sunto, quodque ii prohibessint quodque plebem rogassint, ratum esto; sanctique sunto neve plebem orbam tribunis relinquonto.

[44] Общее определение такой нормы можно найти у Феста: Fest., v. Sacratae leges, 422 L.: Sacratae leges sunt, quibus sanctum est, qui[c]quid adversus eas fecerit, sacer alicui deorum + sicut + familia pecuniaque. Sunt qui esse dicant sacratas, quas plebes iurata in monte Sacro sciverit; vedi anche: Fest., v. Sacrosanctum, 422 L.: Sacrosanctum dicitur, quod iure iurando interposito est institutum si quis id violasset, ut morte poenas penderet. Cuius generis sunt tribuni plebis aedilesque eiusdem ordinis; quod adfirmat M. Cato in ea, quam scripsit, aedilis plebis sacrosanctos esse; Paul. Fest., v. Sacrosanctum, 423 L.: Sacrosanctum dicebatur, quod iureiurando interposito erat institutum, ut, si quis id violasset, morte poenas penderet; v. Sacratae leges, 423 L.: Sacratae leges dicebantur, quibus sanctum erat, ut, si quis adversum eas fecisset, sacer alicui deorum esset cum familia pecuniaque.

О leges sacratae см.: G. Niccolini, Il tribunato della plebe, cit., 40 ss.; F. Altheim, Lex sacrata. Die Anfänge der plebeischen Organisation, Amsterdam 1940; J. Bayet, Appendice V. – L’organisation plébéienne et les «leges sacratae», cit., 145 ss.; R. Orestano, I fatti di normazione nell’esperienza romana arcaica, Torino 1967, 262 ss.; P. Marottoli, Leges sacratae, cit.; B. Albanese, ‘Sacer esto’, in Bullettino dell’Istituto di Diritto Romano 91, 1988 [ma 1992], 145 ss.; R. Fiori, Homo sacer, cit., 293 ss.

[45] Среди авторов, признающих центральное место за присягой плебса см. в особ.: R. Orestano, I fatti di normazione, cit., 265 ss.; R. Fiori, Homo sacer, cit., 314. Кроме того см. H. Fugier, Recherches sur l’expression du sacré dans la langue latine, Paris 1963, 224 ss., которая, признавая религиозную сущность власти трибунов, утверждает: «Итак, клятва плебса имела, вероятно, три названия, которые представляют собой, так сказать, три различных уровня: caerimoniae, чтобы описать форму, которую она принимает; iusiurandum, это накладывает обязательство; sacrum, отношения с богами, которые она устанавливает. Используя этот последний аспект, плебеи победили». (230). Согласно Дзукотти (F. Zuccotti, Il giuramento nel mondo giuridico e religioso antico. Elementi per uno studio comparatistico, Milano 2000, 41) неверно считать sacratio нормой, назначенной за обиду, нанесенную плебейским трибунам как за нарушение присяги. Фактически, согласно автору, следует различать присягу чисто религиозную, которая сама по себе влечет месть божества, призванного в свидетели на случай ее нарушения, «и закон человеческий, который предусматривает в более узком смысле sacratio того, кто нарушает ее».

Среди тех, кто считает, что власть трибунов основывалась на foedus между двумя сословиями см.: A. Dell’Oro, La formazione dello stato patrizio-plebeo, cit., 89 ss.

Исследователи, утверждающие, что трибунская sacrosanctitas основывалась на сакральных церемониях: A.M. Piganiol, Les attributions militaires et les attributions religieuses du tribunat de la plèbe, in Journal des Savants 1919, 237 ss. (теперь в Id., Scripta varia. II. Les origines de Rome et la République, édit. par R. Bloch, A. Chastagnol, R. Chevallier et M. Renard, Bruxelles 1973, 261 ss.); J. Bayet, Appendice V. – L’organisation plébéienne et les «leges sacratae», cit., 149. Среди тех, кто видит необходимость в комициальном законе, чтобы власть трибунов получила нормативную силу, см.: V. Groh, ‘Potestas sacrosancta’ dei tribuni della plebe, in Studi in onore di S. Riccobono nel XL anno del suo insegnamento, II, Palermo 1936, 1 ss. (с обзором имеющихся мнений), который утверждает юридическую природу сакрального закона и считает, что власть трибунов основывалась на «юридически безупречном законе», внесенном и одобренном на комициях; C. Gioffredi, Il fondamento della “tribunicia potestas” e i procedimenti normativi dell’ordine plebeo (“sacrosanctum-lex sacrata-sacramentum”), in Studia et Documenta Historiae et Iuris 11, 1945, 37 ss., in part. 48 e 59, согласно которому трибунская власть базировалась на плебисците, который получил юридическую значимость согласно комициальному закону.

[46] G. Lobrano, Il potere dei tribuni della plebe, cit., 51 ss.

[47] G. Lobrano, Il potere dei tribuni della plebe, cit., 121 ss.; Id., Fondamento e natura del potere tribunizio nella storiografia giuridica contemporanea, in Index 3, 1972, 235 ss.

[48] G. Lobrano, Il potere dei tribuni della plebe, cit., 125. Vedi anche Id., Plebei magistratus, patricii magistratus, magistratus populi Romani, in Studia et Documenta Historiae et Iuris 41, 1975, 245 ss.

[49] F. Sini, Interpretazioni giurisprudenziali in tema di inviolabilità tribunizia (a proposito di Liv. 3,55,6-12), in Ius Antiquum-Drevnee Pravo 1, 1996, 80 ss. (lett. ivi a p. 80 nt. 2).

[50] F. Sini, Interpretazioni giurisprudenziali in tema di inviolabilità tribunizia, cit. 90.

[51] Liv. 3.55.6-10: Et cum plebem hinc provocatione, hinc tribunicio auxilio satis firmassent, ipsis quoque tribunis, ut sacrosancti viderentur, cuius rei prope iam memoria aboleverat, relatis quibusdam ex magno intervallo caerimoniis renovarunt, et cum religione inviolatos eos tum lege etiam fecerunt sanciendo, ut, qui tribunis plebis, aedilibus, iudicibus decemviris nocuisset, eius caput Iovi sacrum esset, familia ad aedem Cereris, Liberi Liberaeque venum iret. Hac lege iuris interpretes negant quemquam sacrosanctum esse, sed eum, qui eorum cuiquam nocuerit, Iovi sacrum sanciri; itaque aedilem prendi duci que a maioribus magistratibus, quod etsi non iure fiat - noceri enim ei, cui hac lege non liceat -, tamen argumentum esse non haberi pro sacrosancto aedilem; tribunos vetere iure iurando plebis, cum primum eam potestatem creavit, sacrosanctos esse fuere. Per tale norma rinvio a G. Rotondi, Leges publicae populi Romani, cit., 204 s.

[52] Среди тех, кто считает, что в законе Валерия-Горация была заимствована формула leges sacratae см..: F. De Martino, Storia della costituzione romana, I, cit., 349; F. Zuccotti, Il giuramento nel mondo giuridico e religioso antico, cit., 39. Vedi anche F. Stella Maranca, Il tribunato della plebe dalla “lex Hortensia” alla “lex Cornelia”, cit., 21 s.: «после децемвирата, были восстановлены как консулы, так и трибуны; и так же как и установление трибуната сопровождалось lex sacrata, так и его восстановление санкционировалось другим lex sacrata, в котором были повторены религиозные церемонии, соблюдавшиеся в первом, и так он был утвержден, с повторением всех прескрипций и санкций».

[53] Liv. 3.55.6: relatis quibusdam ex magno intervallo caerimoniis renovarunt. О возобновлении всех положенных обрядов в такой ситуации см. также Dion. Hal. 6.89.2-4, который упоминает о присяге, данной всем народом с исполнением жреческих обрядов, соблюдать закон о неприкосновенности плебейских трибунов, присяге, которую сопровождала молитва богам.

[54] Об этой богине см.: J. Marquardt, Le culte chez les Romains, II, tr. fr. par M. Brissaud, Paris 1890, 57 ss.; G. Wissowa, v. Ceres, in PWRE 3.2, Stuttgart 1899, coll. 1970 ss.; Id., Religion und Kultus der Römer, 2a ed., München 1912, 192 ss., 297 ss.; G. De Sanctis, Storia dei Romani, IV. La fondazione dell’impero, II. Vita e pensiero nell’età delle grandi conquiste, I, 1953 [rist., Firenze 1963], 191 ss.; H. Le Bonniec, Le culte de Cérès à Rome. Des origines à la fin de la République, Paris 1958; H. Wagenvoort, De dea Cerere deque eius mysteriis Romanis, in Mnemosyne 4a ser., 13, 1960, 111 ss.; G. Radke, Die Götter altitaliens, Münster Westfalen 1965, 86 ss. (ivi bibliografia e fonti).

[55] Liv. 3.55.6-10 (см. выше ссылку 51).

[56] J. Bayet, Appendice V. – L’organisation plébéienne et les «leges sacratae», cit., 153.

[57] Fest., v. Sacer mons, 422-424 L. (см. ниже ссылку 63).

[58] S. Tondo, Profilo di storia costituzionale romana, cit., 206.

[59] G. Wissowa, v. Ceres, cit., col. 1975; но, напротив, H. Le Bonniec, Le culte de Cérès à Rome, cit., 86, придерживается мнения, что как раз закон Ромула стал моделью для lex sacrata 449 г. до н.э.

[60] B. Perrin, La consecration à Cérès, in Studi in memoria di E. Albertario, II, Milano 1953, 385 ss., in part. 416.

[61] См. в особ. Liv. 1.20.5-7: [Numa] Pontificem deinde Numam Marcium Marci filium ex patribus legit eique sacra omnia exscripta exsignataque attribuit, quibus hostiis, quibus diebus, ad quae templa sacra fierent, atque unde in eos sumptus pecunia erogaretur. Cetera quoque omnia publica privataque sacra pontificis scitis subiecit, ut esset quo consultum plebes veniret, ne quid divini iuris neglegendo patrios ritus peregrinosque adsciscendo turbaretur; nec caelestes modo caerimonias, sed iusta quoque funebria placandosque manes ut idem pontifex edoceret, quaeque prodigia fulminibus aliove quo visu missa susciperentur atque curarentur.

[62] В некоторых работах предлагается ключ к “религиозному прочтению” рассматриваемого эпизода: А. Швеглер (A. Schwegler, Römische Geschichte im Zeitalter des Kampfs der Stände, III, cit., 66 e nt.1) предполагает, что присутствие понтифика объясненяется необходимостью возобновить sacrosancta potestas и lex sacrata, для восстановления трибуната после приостановки действия этой плебейской магистратуры; E. Cocchia di Enrico, Il tribunale della plebe e la sua autorità giudiziaria, cit., 37, считает, что сенатусконсульт представляет собой «попытку связать форму религиозного освящения, также и в отношении должности плебейских трибунов, с падением децемвирата в 449 г. до н.э.»; G. Poma, Tra legislatori e tiranni, cit., 297, которая видит в этом эпизоде, «единственный для архаической эпохи случай, когда традиция приписывает великому понтифику активную роль в политической жизни Рима», передача же понтифику управления выборами для восстановления трибуната означает «придать религиозное освящение – не частичное, а связывающее весь народ – той самой sacrosanctitas трибуната, создав таким образом предпосылки в религиозном плане для дальнейшего признания в плане законодательном. В такой перспективе роль, принятая на себя понтификом, отвечает тем целям religionibus deorum immortalium et summae rei publicae praeesse которые, согласно Цицерону, лежали у истоков основания понтификата» (298 s.); R. Del Ponte, La religione dei romani, cit., 137, который особенно подчеркивает интерес civitas в придании плебейскому культу постоянства; фактически, председательство понтифика на concilia plebis «было в целом необычным, но понятным, если учесть тот факт, что глава коллегии понтификов тем же образом, которым он обеспечивал сакральную непрерывность патрицианских семейств на куриатных комициях (надзор за sacra в прошлом), должен был также гарантировать постоянство в будущем всех sacra города, без каких-нибудь исключений. Следовательно, в его функции входило возобновление leges sacratae, на которых основывались функции трибунов и, в более общем смысле, священных обрядов, которые плебеи совершали в честь триады – Цереры, Либера и Либеры». Как бы то ни было, этот эпизод интерпретирован также в политическом смысле, см.: F. d’Ippolito, Questioni decemvirali, Napoli 1993, 89, который утверждает, что рассказ Ливия о второй сеццессии плебев – свидетельство столкновения между децемвиратом и коллегией понтификов, поскольку это было «укрепление положения могущественных жреческих каст в правлении государством»; см. также Id., Le XII Tavole: il testo e la politica, in Storia di Roma. I. Roma in Italia, direzione di A. Momigliano e A. Schiavone, Torino 1988, где исследователь, исключая участие понтификов в редакции децемвирального текста, считает рассматриваемые события еще одним доказательством «институциональных противоречий между законодателями и понтификами».

[63] Fest., v. Sacer mons, 422 e 424 L.: Sacer mons appellatur trans Anienem, paullo ultra tertium miliarium; quod eum plebes, cum secessisset a patribus, creatis tribunis plebis, qui sibi essent auxilio, discedentes Iovi consecraverunt. At homo sacer is est, quem populus iudicavit ob maleficium; neque fas est eum immolari, sed, qui occidit, parricidi non damnatur; nam lege tribunicia prima cavetur, “si quis eum, qui eo plebei scito sacer sit, occiderit, parricida ne sit.” Ex quo quivis homo malus atque inprobus sacer appellari solet. Gallus Aelius ait sacrum esse, quocumque modo atque instituto civitatis consecratum sit, sive aedis, sive ara, sive signum, sive locus, sive pecunia, sive quid aliud, quod dis dedicatum atque consecratum sit: quod autem privati[s] suae religionis causa aliquid earum rerum deo dedicent, id pontifices Romanos non existimare sacrum. At si qua sacra privata succepta sunt, quae ex instituto pontificum stato die aut certo loco facienda sint, ea sacra appellari, tamquam sacrificium; ille locus, ubi ea sacra privata facienda sunt, vix videtur sacer esse; per una analisi del passo inserita in uno studio sull’opera di Elio Gallo vedi F. Bona, Alla ricerca del ‘De verborum, quae ad ius civile pertinent, significatione’ di C. Elio Gallo, in Bullettino dell’Istituto di Diritto Romano 90, 1987, 134 s. (теперь в Id., Lectio sua. Studi editi e inediti di diritto romano, I, Padova 2003, 511 ss.).

[64] Относительно сакрального закона о неприкосновенности трибунов ср. также Cic., pro Tull. 52: legem antiquam de legibus sacratis, quae iubeat inpune occidi eum, qui tribunum plebi pulsaverit.

[65] На эту тему рекомендую C. Rinolfi, Livio 1.20.5-7: pontefici, sacra, ius sacrum, in Diritto @ Storia 4, novembre 2005 = http://www.dirittoestoria.it/4/Tradizione-Romana/Rinolfi-Pontefici-sacra-ius-sacrum.htm.

[66] Ius iurandum Iovis было связано с fides: Cic., de off. 3.104 (= Enn., Ann. fr. 20, v. 403, 196 Vahalen): Iam enim non ad iram deorum quae nulla est sed ad iustitiam et ad fidem pertinet. Nam praeclare Ennius o Fides alma apta pinnis et ius iurandum Iovis (cfr. Apul., de deo Socrat. 131-132: Nam et ius iurandum Iovis iurandum dicitur, ut ait Ennius. Quid igitur censes? Iurabo per Iovem lapidem Romano vetustissimo ritu?).

[67] Различные ученые видят политическую мотивацию в решении плебса доверить Юпитеру заботу о плебейских трибунах: H. Le Bonniec, Le culte de Cérès à Rome, cit., 347: «в формуле священного закона по Титу Ливию Юпитер занимает первое место как верхорный поручитель, которого признают по общему согласию плебеи и патриции»; G. Dumézil, La religion romaine archaïque, 2a ed., Paris 1974, 205, согласно которому плебеи никогда не воспринимали Юпитера «как бога-врага, но скорее, как арбитра, которого нужно было убедить, привлечь на свою сторону»; G. Bassanelli Sommariva, Proposta per un nuovo metodo di ricerca nel diritto criminale (a proposito della sacertà), // Bullettino dell’Istituto di Diritto Romano 89, 1986, 373: «защита трибунов возложена на всю civitas во имя Юпитера, пожества-покровителя всего populus».

[68] Об идеологических коннотациях, связанных с Юпитером, см. C. Koch, Der römische Juppiter, 2a ed., Frankfurt am Main 1937 (unv. Aufl., Darmstadt 1968; ora in tr. it. di L. Arcella: Giove Romano, Roma 1986); J.R. Fears, The Cult of Jupiter and Roman Imperial Ideology, in Aufstieg und Niedergang der römischen Welt II.17.1, Berlin-New York 1981, 3 ss.

[69] Этот эпитет, составленный из двух превосходных степеней, optimus maximus, стал темой анализа G. Radke, Iuppiter Optimus Maximus: dieu libre de toute servitude, in Revue Historique de Droit français et étranger 64, 1986, 1 ss. О разных номинациях высшего римского божества см. статью Iuppiter в O. Thulin, in PWRE, 10.2, Stuttgart 1917, coll. 1126 ss., и в особенности coll. 1142-1144. Политическое значение Juppiter Optimus Maximus исследовалось многими учеными, в частности: G. Dumézil, La religion romaine archaïque, cit., 201, согласно которому «Юпитер Optimus Maximus естественным образом ассоциировался с мощью и завоеваниями, которые Рим открывал для себя: regere populos»; R. Del Ponte, La religione dei romani, cit., 135: «Величесвенная фигура Juppiter Optimus Maximus относится только к государству. И Iuppiter, и государство обращены в будущее, так что многие чудеса становятся предвестием величия. В центре всего – Капитолийский храм, рожденный в сакральном смысле одновременно с новыми государственными магистратурами. Пока существует он, будет существовать и государство».

[70] Cic., de dom. 139; Liv. 2.8.6-8; 7.3.8; Sen. phil., cons. ad Marc. 13.1; Val. Max. 5.10.1. Ср. также Polyb. 3.22.1. О «важности посвятительной надписи на храме капитолийской триады в создании эпизода из анналов» см.: R. Bloch, Tite-Live et les premiers siècles de Rome, cit., 75 ss.

[71] О карьере этого персонажа см.: T.R.S. Broughton, The Magistrates of the Roman Republic, I, cit., 3 e 6.

[72] Об участии Юпитера в основании civitas постоянно упоминается в источниках: Cic., In Cat. I.33: Tu, Iuppiter, qui isdem quibus haec urbs auspiciis a Romulo es constitutus, quem Statorem huius urbis atque imperi vere nominamus, hunc et huius socios a tuis ceterisque templis, a tectis urbis ac moenibus, a vita fortunisque civium omnium arcebis; Liv. 1.12.4-6: Romulus et ipse turba fugientium actus arma ad caelum tollens ‘Iuppiter, tuis’ inquit ‘iussus avibus hic in Palatio prima urbi fundamenta ieci. Arcem iam scelere emptam Sabini habent; inde huc armati superata media valle tendunt; at tu, pater deum hominumque, hinc saltem arce hostes, deme terrorem Romanis fugamque foedam siste. Hic ego tibi templum Statori Iovi, quod monumentum sit posteris tua praesenti ope servatam urbem esse, voveo’; 28.28.11: Ne istuc Iuppiter optimus maximus sirit, urbem auspicato dis auctoribus in aeternum conditam huic fragili et mortali corpori aequalem esse. Здесь кажутся весьма плодотворными наблюдения П. Каталано (P. Catalano, Aspetti spaziali del sistema giuridico-religioso romano, cit., 442 ss.), который обращает внимание на то, что согласно римской концепции, populus Romanus Quirites появаился на свет по воле Юпитера, воле, подтвержденной аугуриями Ромула. Ср. Id., Contributi allo studio del diritto augurale, cit., 164, где раскрываются отношения между величайшим римским божеством и ауспициями: «Юпитер захотел, чтобы город был, Юпитер его поддерживает [...] В auspicium (в требовании проводить ауспиции и в эффективности знамений) реализуется постоянное присутствие божества в человеческой деятельности».

[73] Политическое значение этого божества проявляется и в традиции (Dion. Hal. 4.59-61, Plin., nat. hist. 28.4; cfr. Liv. 1.55) согласно сведениям которой во время земляных работ на фундаменте Капитолийского храма в царствование Тарквиния Гордого был найден знак, возвещающий величайшее счастье для Города.

[74] Часть ученых поддерживает мнение о внешнего положения и автономности плебса по отношению к патрицианской civitas. См. например: A. Dell’Oro, La formazione dello stato patrizio-plebeo, cit., 70 ss., который утверждает, что плебс был автономным политическим коллективом, «связанным различным образом с патрицианским обществом»; F. De Martino, Storia della costituzione romana, I, cit., 256, 261, согласно которому плебс был организован в некое самостоятельное революционное сообщество, которое использовало в качестве политического оружия угрозу разрушения единства civitas. Этот исследователь особо указывает на волю плебса покинуть город, P. Zamorani, Plebe genti esercito, cit., in part. 331 ss., по мнению которого децемвират вводился как некая форма унитарного правления, которой противостоял сепаратизм плебеев.

[75] Liv. 3.57.7: Inter haec ab Latinis et Hernicis legati gratulatum de concordia patrum ac plebis Romam venerunt donumque ob eam Iovi optumo maximo coronam auream in Capitolium tulere parvi ponderis, prout res haud opulentae erant colebanturque religiones pie magis quam magnifice. Согласно G. Poma, Tra legislatori e tiranni, cit., 299 nt. 74, хотя эти сведения и не представлены у Дионисия Галикарнасского, «они тоже могут восходить к понтификальным хроникам».

[76] Об использовании термина “vita” по отношению к populus Romanus см.: P. Catalano, Aspetti spaziali del sistema giuridico-religioso romano, cit., 443 e nt. 4; F. Sini: Dai peregrina sacra alle pravae et externae religiones dei Baccanali: alcune riflessioni su ‘alieni’ e sistema giuridico-religioso romano, in Studia et Documenta Historiae et Iuris 60, 1994, 59 e nt. 30; «Fetiales, quod fidei publicae inter populos praeerant»: riflessioni su fides e “diritto internazionale” romano (a proposito di bellum, hostis, pax), in Il ruolo della buona fede oggettiva nell’esperienza giuridica storica e contemporanea. Atti del Convegno internazionale di studi in onore di A. Burdese. (Padova – Venezia – Treviso, 14-15-16 giugno 2001), a cura di L. Garofalo, III, Padova 2003, 534 ss.

[77] L. Thommen, Les lieux de la plèbe et de ses tribuns dans la Rome républicaine, cit., 358 ss.

[78] Varr., de ling. Lat. 5.81: Tribuni plebei, quod ex tribunis militum primum tribuni plebei facti, qui plebem defenderent, in secessione Crustumerina.

[79] Th. Mommsen, Le droit public romain, III, cit., 313; F. Fabbrini, v. «Tribunis plebis», cit., 780 nt. 2; R.G. Kent, in Varro, On the latin language, I. Books V.-VII, Cambridge, Massachussetts – London 1977, 78 nt. b.

[80] Другие источники, которые указывают на Священную гору (trans Anienem) как на место первой сецессии плебеев: Cic., Brut. 54; Dion. Hal. 6.45.2; 10.35.1; Liv. 2.33.3; 2.34.10; 3.54.12; Val. Max. 8.9.1; Ascon., in Cornel., 67 Kiessling et Schoell; Plut., Cor. 6.1; Flor. 1.23.1; Fest., v. Sacer mons, 422 L.; D. 1.2.2.20 (Pomp. lib. sing. ench.); Oros., hist. adv. pagan. 2.5.5; cfr. inoltre Liv. 3.52.1-3. Vedi anche come testimonianza epigrafica: CIL I2.1, 189: M’. Valerius Volusi f. Maximus dictator augur primus quam ullum magistratum gereret dictator dictus est triumphavit de Sabinis et Medullinis plebem de Sacro monte deduxit gratiam cum patribus reconciliavit faenore gravi populum senatus hoc eius rei auctore liberavit sellae curulis locus ipsi posterisque admurciae spectandi caussa datus est princeps in senatum semel lectus est. На Авентин указывают: Calp. Pis., ann. fragm. fr. 22, 129 Peter (= Liv. 2.32.3); Sall., bell. Iug. 31.17; cfr. Liv. 3.54.8-9. Оба места упоминают: Cic., de re publ. 2.58; Sall., hist. 1, fr. 11 (= Aug., civ. dei 3.17); cfr. Liv. 3.61.5-6.

[81] La rivoluzione della plebe, cit., 190. Авентин называет также G. De Sanctis, Storia dei Romani, II. La conquista del primato in Italia, 2a ed., 1960 [rist., Firenze 1964], 4 s. Первичную библиографию на эту тему см. в J.-C. Richard, Les origines de la plèbe romaine, cit., 547 ss.

[82] См.: F. Stella Maranca, Il tribunato della plebe dalla “lex Hortensia” alla “lex Cornelia”, cit., 17 s.; G. Niccolini, Il tribunato della plebe, cit., 61; H. Fugier, Recherches sur l’expression du sacré, cit., 227, 235; P. Zamorani, Plebe genti esercito, cit., 176 s.; F. Zuccotti, Il giuramento nel mondo giuridico e religioso antico, cit., 39.

[83] См. также Paul. Fest., v. Sacer mons, 423 L.: Sacer mons trans Anienem fluvium ultra tertium miliarum appellatur, quia Iovi fuerat consecratus.

[84] Согласно Авлу Геллию (Noct. Att. 13.14.4-7), Авентин был включен в границы pomerium только при принципате Клавдия, поскольку тому существовали религиозные возражения, выдвигаемые авгурами: [4] Propterea quaesitum est ac nunc etiam in quaestione est, quam ob causam ex septem urbis montibus, cum ceteri sex intra pomerium sint, Aventinus solum, quae pars non longinqua nec infrequens est, extra pomerium sit, neque id Servius Tullius rex neque Sulla, qui proferundi pomerii titulum quaesivit, neque postea divus Iulius, cum pomerium proferret, intra effatos urbi fines incluserint. [5] Huius rei Messala aliquot causas videri scripsit, sed praeter eas omnis ipse unam probat, quod in eo monte Remus urbis condendae gratia auspicaverit avesque inritas habuerit superatusque in auspicio a Romulo sit: [6] Idcirco inquit omnes, qui pomerium protulerunt, montem istum excluserunt quasi avibus obscenis ominosum. [7] Sed de Aventino monte praetermittendum non putavi, quod non pridem ego in + Elydis, grammatici veteris, commentario offendi, in quo scriptum erat Aventinum antea, sicuti diximus, extra pomerium exclusum, post auctore divo Claudio receptum et intra pomerii fines observatum. См. также Сенеку, De brev. vit. 13.8, для которого казалось излишним подробно останавливаться на описании причин, по которым Авентин оставаля за линией померия: Hoc scire magis prodest, quam Aventinum montem extra pomerium esse, ut ille adfirmabat, propter alteram ex duabus causis, aut quod plebs eo secessisset. Aut quod Remo auspicante illo loco aves non addixissent, alia deinceps innumerabilia, quae aut farta sunt mendaciis aut similia? Тем не менее, кажется важным свидетельство Валерия Максима 1.8.3: Nec minus voluntarius in urbem nostram Iunonis transitus. Captis a Furio Camillo Veis milites iussu imperatoris simulacrum Iunonis Monetae, quod ibi praecipua religione cultum erat, in urbem translaturi sede sua movere conabantur. Quorum ab uno per iocum interrogata dea an Romam migrare vellet, velle se respondit. Hac voce audita lusus in admirationem versus est, iamque non simulacrum, sed ipsam caelo Iunonem petitam portare se credentes laeti in ea parte montis Aventini, in qua nunc templum eius cernimus, collocaverunt. Если не брать во внимание неточное именование Юноны, перенесенной из Веи (на самом деле речь шла о Iuno Regina, см. Liv. 5.23.7), то из этой истории становится ясной воля богни пребывать в Риме, и эта воля была выполнена, а культ богини исполнялся на Авентине (о carmen, обращенном к Iuno Regina после разрушения Веи см. V. Basanoff, Evocatio. Étude d’un rituel militaire romain, Paris 1947, 42 ss.). Итак, из всего этого понятно, что данный холм считался в эпоху Республики частью urbs, так же как вытекает это и из рассказа Ливия (3.52.1-2), согласно которому уход с Авентина части плебеев и расположение их на Священной горе патриции восприняли как уход из самого Города: Per M. Duillium, qui tribunus plebis fuerat, certior facta plebs contentionibus adsiduis nihil transigi, in Sacrum montem ex Aventino transit adfirmante Duillio non prius, quam deseri urbem videant, curam in animos patrum descensuram. См. A. Guarino, La rivoluzione della plebe, cit., 190 s., который считате, что холм «был в социологическом смысле деревенской округой, поскольку располагался вне померия, но в конституциональном смысле он был частью города, так как находился внутри сервиевых стен». Таким образом плебеи «не совершили сецессии в широком смысле этого слова, они в конечном счете не удалились из города, но пребывали в нем или, по крайней мере, в его границах, внешних по отношению к померию».

В литературе существуют различные взгляды на вопрос, считать ли Авентин во времена второй сецессии плебса частью города Рима. Среди тех, кто следует традиции, признавая внешнее положение холма по отношению к границам померия вплоть до времени императора Клавдия см.: S. Accame, I re di Roma nella leggenda e nella storia, cit., 197; A. Alföldi, Diana Nemorensis, in American Journal of Archaeology 64.2, 1960, 144: «Авентин оставался extra pomerium, за пределами полномочий патрицианских магистратов, которые на законных основаниях не потерпели бы этой революционной организации, illicita contio, внутри священных границ города»; P. de Francisci, Primordia civitatis, Romae 1959, 664 ss., согласно которому холм был защищен средствами фортификации, представляющими собой «первую линию обороны» города; возможно даже, «что Авентин привлек внимание и стал предметом заботы Сервия Туллия» (665), поскольку царь воздвиг там храм Дианы, в общественно-политическом смысле призванной объединять латинские племена под предводительством Рима.

[85] Liv. 1.20.7: [Numa] Ad ea elicienda ex mentibus divinis Iovi Elicio aram in Aventino dicavit, deumque consuluit auguriis quae suspicienda essent; см. также Varr., De ling. Lat. 6.95: Sic Elicii Io[bis]vis[a] ara in Aventino ab eliciendo. Эолм был объектом интереса со стороны другого царя, Сервия Туллия, который воздвиг там храм Дианы: Liv. 1.45; Dion. Hal. 4.26.4; Fest., Servorum dies, 460 L.; Paul. Fest., Servorum dies, 467 L.; cfr. anche Varr., de ling. Lat. 5.43.

[86] См. Ovid., Fast. 3.329-348: Constat Aventinae tremuisse cacumina silvae, / terraque subsedit pondere pressa Iovis; / corda micant regis. Totoque e corpore sanguis / fugit, et hirsutae deriguere comae. / Ut rediit animus, “Da certa piamina” dixit / “fulminis, altorum rexque paterque deum, / si tua contigimus manibus donaria puris, / hoc quoque, quod petitur, si pia lingua rogat”. / Adnuit oranti, sed verum ambage remota / abdidit et dubio terruit ore virum. / “Caede caput” dixit; cui rex “Parebimus” inquit / “caedenda est hortis eruta cepa meis”. / Addidit hic “hominis”; “sumes” ait ille “capillos”; / postulat hic animam; cui Numa “piscis” ait. / Risit, et “His” inquit “facito mea tela procures, / o vir conloquio non abigende deum. / Sed tibi, protulerit cum totum crastinus orbem / Cynthius, imperii pignora certa dabo”. / Dixit et ingenti tonitru super aethera motum / fertur adorantem destituitque Numam. Тот же эпизод приводит Плутарх (Num. 15.3-9), и Арнобий (Adv. nat. 5.1), который в качестве источника использовал Валерия Анциата. Об интерпретации этого пассажа см. C. Rinolfi, Livio 1.20.5-7: pontefici, sacra, ius sacrum, cit.

[87] Утверждает «особую культурную и сакральную facies Авентина» V.E. Vernole, Servius Tullius, Roma 2002, 140.

[88] В этом свете см. работу A. Giardina, Perimetri, которая посвящена «Топографии религиозной и топографии юридической», и M. Beard, Gli spazi degli dei, le feste, которая проясняет тесную связь между топографией и религией (обе работы собраны в Roma antica, a cura di A. Giardina, Roma-Bari 2005, соответственно 27 сл., e 35 сл.).

[89] Здесь следует согласиться с важными замечаниями Дюмезиля (G. Dumézil, La religion romaine archaïque, cit., 205): «если патриции охотно и публично присвоили себе Юпитера, то плебеи (и это можно считать достоверным фактом) никогда не считали его богом-врагом, а, скорее, арбитром, которого нужно убеждать, чтобы выиграть процесс: и ведь плебс был прав, ведь как же может ошибаться бог права?» И наконец, как утверждает H. Le Bonniec, Le culte de Cérès à Rome, cit., 347: «плебеи тоже испокон веков поклонялись Юпитеру».

[90] См.: Liv. 23.30.17: Plebei ludi aedilium M. Aureli Cottae et M. Claudi Marcelli ter instaurati; 25.2.10: Ludi plebei per biduum instaurati et Iovis epulum fuit ludorum causa; 29.11.12: Ludi Romani ter, plebeii septiens instaurati; 30.39.8: P. Aelius Tubero et L. Laetorius aediles plebis vitio creati magistratu se abdicaverunt, cum ludos ludorumque causa epulum Iovi fecissent et signa tria ex multaticio argento facta in Capitolio posuissent; 31.4.7: et plebeii ludi ter toti instaurati ab aedilibus plebi L. Apustio Fullone et Q. Minucio Rufo, qui ex aedilitate praetor creatus erat; et Iovis epulum fuit ludorum causa; 32.7.13: Ab iis ludi plebeii <---> instaurati; et epulum Iovis fuit ludorum causa; 33.42.11: Ludi plebeii per biduum instaurati, et epulum fuit ludorum causa. Некоторые авторы считают, что существовало некое празднество, предшествовавшее традиционным плебейским играм в честь Юпитера: L.R. Taylor, Cicero’s Aedilship, in American Journal of Philology 60, 1939, 195 ss.; H. Le Bonniec, Le culte de Cérès à Rome, cit., 347, 351 ss.

[91] Действительно, посвящение в жертву богам упоминается уже в lapis Niger: CIL. I. 2. 1 nr. 1, 367 ss.

[92] См. об ее использовании, например, Vopisc. Syrac., Tacit. 4.4; 18.2.

[93] F.V. Hickson, Roman Prayer Language, cit., 63, говорит, что «Большое число источников свидетельствует об официальном характере формулы quod bonum faustum felixque sit и ее вариаций»; согласно автору, это вводная формула, которая у Ливия встречается восемь раз, была своего рода божественным благословением: «Все примеры употребления формулы мы находим в официальных актах, четыре из восьми связаны с contio (1.17.10, 3.34.2, 3.54.8, 10.8.12 = App. 4, 13, 15, 37). Она всегда произносится официальными лицами: царем, послами или сенаторами (e.g. 1.28.7, 3.54.8, 42.30.10 = App. 7, 15, 77), по отношению к лицам, наделенным официальными функциями, например, к солдатам или официальным собраниям (e.g. 24.16.9, 3.54.8 = App. 45, 18). Ее содержание всегда – божественное благословение действий, которые должны повлиять на государственные дела, таких как выборы (e.g. 1.17.10 = App. 4). Так что хотя Ливий и не приводит случаев, которые встречаются в других источниках, тем не менее историк использует эту формулу в сходной манере» (64 s.).

[94] Придерживаются мнения о возникновении этого рассказа в среде понтификов, например: S. Mazzarino, Sul tribunato della plebe, cit., 109, который утверждает: «В любом случае очевидно, что «реставрация» трибуната в 449 до н.э., в ходе которого, согласно свидетельству Ливия, плебейские трибуны были избраны на Авентине pontifice maximo comitia habente, была внесена в понтификальные архивы П. Муцием Сцеволой»; G. Poma, Tra legislatori e tiranni, cit., 297, которая придерживается мнения, что известие Ливия восходит к понтификальным записям.

[95] Cic., De divin. 1.102: Neque solum deorum voces Pythagorei observitaverunt, sed etiam hominum, quae vocant omina. Quae maiores nostri quia valere censebant, idcirco omnibus rebus agendis ‘quod bonum, faustum, felix fortunatumque esset’ praefabantur, rebusque divinis, quae publice fierent, ut ‘faverent linguis’, imperabatur inque feriis imperandis, ut ‘litibus et iurgiis se abstinerent’. Itemque in lustranda colonia ab eo, qui eam deduceret, et cum imperator exercitum, censor populum lustraret, bonis nominibus, qui hostias ducerent, eligebantur. Quod idem in dilectu consules observant, ut primus miles fiat bono nomine.

[96] Свидетельства относительно внутренней силы слова различны. Так, Плиний (Nat. hist. 28.14) утверждает, что multi vero magnarum rerum fata et ostenta verbis permutari. Многие исследователи поддерживают мнение о внутренней “силе” verba, см. например: R. Orestano, Dal ius al fas. Rapporto fra diritto divino e umano in Roma dall’età primitiva all’età classica, // Bullettino dell’Istituto di Diritto Romano 46, 1939, 261 (= Id., Scritti, II, Sezione prima Saggistica, con una nota di lettura di A. Mantello, Napoli 1998, 628); Id., I fatti di normazione, cit., 189 ss.; C. Gioffredi, Religione e diritto nella più antica esperienza romana. (Per la definizione del concetto di ‘ius’), in Studia et Documenta Historiae et Iuris 20, 1954, 274 (теперь частично в Aa.Vv., Diritto e storia. L’esperienza giuridica di Roma attraverso le riflessioni di antichisti e giusromanisti contemporanei: Antologia, a cura di A. Corbino, Padova 1995, 256); R. Bloch, Liberté et déterminisme dans la divination romaine, in Hommages à J. Bayet, cit., 95; A. Ronconi, «Malum carmen» e «malus poeta», in Synteleia V. Arangio-Ruiz, a cura di A. Guarino e L. Labruna, 2, Napoli 1964, 958 ss. О «The power of words», см. также, F.V. Hickson, Roman Prayer Language, cit., 7 ss.

[97] Liv. 1.17.10: Tum interrex contione advocata ‘Quod bonum, faustum felixque sit’ inquit ‘Quirites, regem create; ita patribus visum est. Patres deinde, si dignum, qui secundus ab Romulo numeretur, crearitis, auctores fient’.

[98] У Ливия (3.34.2) при описании другого важного события эпохи ранней Республики рассматриваемая формула используется, чтобы сообщить о десяти таблицах, составленных первым децемвиратом: quod bonum, faustum felixque rei publicae, ipsis liberisque eorum esset, ire et legere leges propositas iussere.

[99] Liv. 1.28.7: rex cetera, ut orsus erat, peragit: ‘Quod bonum, faustum felixque sit populo Romano ac mihi vobisque, Albani, populum omnem Albanum Romam traducere in animo est, civitatem dare plebi, primores in patres legere, unam urbem, unam rem publicam facere. Ut ex uno quondam in duos populos divisa Albana res est, sic nunc in unum redeat’.

[100] Tac., Ann. 3.58.2: Saepe pontifices Dialia sacra fecisse, si flamen valitudine aut munere publico impediretur.

[101] О котроле понтификов за правильностью соблюдения обрядов см., к примеру, Cic., De nat. deor. 1.61: Itaque ego ipse pontifex, qui caerimonias religionesque publicas sanctissime tuendas arbitror.

[102] Примеры действий великого понтифика в отношении фламинов см. в Cic., Philipp. XI 18; Liv. 37.51.1-6; Val. Max 1.1.2.

[103] См. Liv. 4.44.11-12; 8.15.7-8; 28.11.6; Val. Max. 1.1.6; 4.44.12.

[104] Ливий (40.42.8-10) рассказывает о штрафе, наложенном великим понтификом на морского дуумвира Л. Корнелия Долабеллу, который должен был быть посвящен в rex sacrorum.

[105] О репрессивной власти великого понтифика в отношении своих подчиненных см. эпизод за 216 г. до н.э., приведенный Ливием (22.57.3), когда некий писец коллегии был наказан понтификами за stuprum.

[106] О римской концепции pax deorum (с отсылками к источникам и к существующей литературе) см.: F. Sini, Bellum nefandum, cit., 256 ss.; Populus et religio dans la Rome républicaine, in Archivio Storico e Giuridico Sardo di Sassari n.s., 2, 1995 (1996), 77 ss.; Sua cuique civitati religio, cit., 167 ss., 262 ss.; «Fetiales, quod fidei publicae inter populos praeerant», cit., 535 ss.; Uomini e Dèi nel sistema giuridico-religioso romano: pax deorum, tempo degli Dèi, sacrifici, in Diritto @ Storia. Scienze Giuridiche e Tradizione Romana 1, maggio 2002; Ut iustum conciperetur bellum. Guerra “giusta” e sistema giuridico-religioso romano, in Seminari di storia e di diritto, III. «Guerra giusta»? La metamorfosi di un concetto antico, a cura di A. Calore, Milano 2003, 71 ss.

[107] Cic., de leg. 1.23: Est igitur, quoniam nihil est ratione melius, eaque est et in homine et in deo, prima homini cum deo rationis societas. Inter quos autem ratio, inter eosdem etiam recta ratio [et] communis est: quae cum sit lex, lege quoque consociati homines cum dis putandi sumus. Inter quos porro est communio legis, inter eos communio iuris est. Quibus autem haec sunt inter eos communia, ei civitatis eiusdem habendi sunt. Si vero isdem imperiis et potestatibus parent, multo iam magis parent [autem] huic caelesti discriptioni mentique divinae et praepotenti deo, ut iam universus sit hic mundus una civitas communis deorum atque hominum existimanda. Et quod in civitatibus ratione quadam, de qua dicetur idoneo loco, agnationibus familiarum distinguuntur status, id in rerum natura tanto est magnificentius tantoque praeclarius, ut homines deorum agnatione et gente teneantur. См. на эту тему: P. Catalano, Una civitas communis deorum atque hominum: Cicerone tra temperatio reipublicae e rivoluzioni, in Studia et Documenta Historiae et Iuris 61, 1995, 724; F. Sini, Sua cuique civitati religio, cit., 190 s.

[108] Рост римской civitas был описан Помпонием «удачным выражением» (так у F. Sini, Sua cuique civitati religio, cit., 8 nt. 17) «civitas augescens»: D. 1.2.2.7 (Pomp. lib. sing. enchir.): Augescente civitate quia deerant quaedam genera agendi, non post multum temporis spatium Sextus Aelius alias actiones composuit et librum populo dedit, qui appellatur ius Aelianum. Об этом см. работы M.P. Baccari: Il concetto giuridico di civitas augescens: origine e continuità, in Studia et Documenta Historiae et Iuris 61, 1995, 759 ss.; Cittadini popoli e comunione nella legislazione dei secoli IV-VI, Torino 1996, 55 ss.

[109] Об этом эпизоде см.: G. Dumézil, La bataille de Sentinum, // Id., Idées romaines, Paris 1969, 179 ss. (текст, который развивает идеи его предыдущего труда La bataille de Sentinum: remarques sur la fabrication de l’Histoire romaine, in Annales, Économies, Sociétés, Civilisations 7, n. 2, Paris 1952, 146 ss.); J. Bayet, L’étrange «omen» de Sentinum et le celtisme en Italie, in Hommages à A. Grenier, éd. par M. Renard, Bruxelles-Berchem 1962, 244 ss.

[110] Консул 302 г. до н.э.: T.R.S. Broughton, The Magistrates of the Roman Republic, I, cit., 169, 179.

[111] Об этом персонаже см.: T.R.S. Broughton, The Magistrates of the Roman Republic, I, cit., 159, 164, 175, 177. О Дециях см.: Ch. Guittard, Naissance et développement d’une légende: les «Decii», in Hommages à H. Le Bonniec, Res Sacrae, publ. par D. Porte et J.-P. Néraudau, Bruxelles 1988, 256 ss.

[112] Что касается praeire verba, см., к примеру: Varr., De ling. Lat. 6.61; Liv. 4.27.1; 8.9.4-8; 9.46.6; 10.28.14; 31.9.9; 36.2.3; 42.28.9; Tac., Hist. 4.53.3; ILS II.1, nr. 4909. Эта важная функция была у понтификов с давних пор: Светоний (Claud. 22.2) напоминает, что divus Claudius, в качестве великого понтифика предложил народу формулу очистительной молитвы после появления над Капитолием зловещей птицы. О выражении praeire verba см.: F. Sini, A quibus iura civibus praescribebantur, cit., 126 nt. 23.

[113] О термине devotio см. особенно: L.G. Gyraldus, Historiae Deorum Gentilium, Basileae 1548, 696 s.; A. Bouché-Leclercq, Les pontifes de l’ancienne Rome, cit., 160 ss.; V. Basanoff, Deuotio de M. Curtius eques, in Latomus 8, 1949, 31 ss.; P. de Francisci, Primordia civitatis, cit., 312 ss.; K. Latte, Römische Religionsgeschichte, München 1960, 125 s., 203 s.; G. Dumézil, La religion romaine archaïque, cit., 108 ss.; H.S. Versnel, Two Types of Roman devotio, in Mnemosyne 29, 1976, 365 ss.; C. Bennett Pascal, The Dubious Devotion of Turnus, in Transactions of the American Philological Association 120, 1990, 251 ss.; J. Rüpke, Domi militiae. Die religiöse Konstruktion des Krieges in Rom, Stuttgart 1990, 156 ss.

[114] Liv. 10.29.3-4: At ex parte altera pontifex Livius, cui lictores Decio tradiderat iusseratque pro praetore esse, vociferari vicisse Romanos, defunctos consulis fato; Gallos Samnitesque Telluris matris ac deorum Manium esse, rapere ad se ac vocare Decium devotam se cum aciem furiarumque ac formidinis plena omnia ad hostes esse. О событии см. также De vir. ill. 27.3: Quarto consulatu cum Fabio Maximo, cum Galli, Samnites, Umbri, Tusci contra Romanos conspirassent, ibi exercitu in aciem ducto et cornu inclinante exemplum patris imitatus advocato Marco Livio pontifice hastae insistens et solemnia verba respondens se et hostes diis manibus devovit; ср.. Oros., Hist. adv. pagan. 3.21.1-6.

[115] L. Capogrossi Colognesi, Storia delle istituzioni romane, Roma s.d. [ma 1978], 108.

[116] В особенности см.: Æ. Forcellini, Totius latinitatis Lexicon, consilio et cura J. Facciolati, I, Patavii 1771, v. calātus, 352: «Calata primum dicta sunt omnia comitia, quod ad ea populus calaretur, seu convocaretur: hæc postea in curiata, centuriata, & tributa divisa sunt. Deinde calata comitia speciatim dicta sunt, quæ pro collegio pontificum habebantur, aut regis sacrorum, aut flaminum inaugurandorum causa: item quæ sacris promulgandit, aut testamento faciendo cogebantur»; J.L.E. Ortolan, Spiegazione storica delle Istituzioni dell’imperatore Giustiniano, col testo, la traduzione, e le spiegazioni sotto ciascun paragrafo, preceduta Da una esposizione generale del diritto, I, 2a ed., tr. it. sulla 5a ed. fr. di N. Longo-Mancini, Napoli 1856, 339, где автор отмечает особые народные собрания для решения религиозных вопросов и для признания завещаний; P. de Francisci, Primordia civitatis, cit., 577 nt. 87, согласно которому comitia calata были изначально объединениями старых курий, созываемыми великим понтификом; с появлением куриатных комиций созываемых по политическим и военным вопросом под председательством царя, comitia calata стали отличаться от этих последних, поскольку на них председательствовал великий понтифик, и созывались они через calator’а; F. Daverio, Sacrorum detestatio, in Studia et Documenta Historiae et Iuris 45, 1979, 531, который подчеркивает, что comitia calata были «самостоятельной и “технической” разнвидностью собраний, отличающейся присутствием и ведущей ролью понтификов»; A. Corbino, La nozione di ‘comitia calata’, in IVRA 42, 1991, 145 ss., который трактует comitia calata как «самостоятельный genus комиций», народные собрания, не принимающие решений, созываемые формальным образом с помощью особых актов, в которых принимала участие коллегия понтификов.

[117] См., например: P.F. Girard, Manuale elementare di diritto romano, tr. it. sulla 4a ed. fr. di C. Longo, Milano 1909, 813; G. Nocera, Il potere dei comizi e i suoi limiti, Milano 1940, 2 s.; R. Marache, in Aulu-Gelle, Les nuits attiques, Tome III, Livres XI-XV, Paris 1989, 229 nt. 2, который считает, ответственным за созыв римского народа на comitia calata был lictor curiatus, и по этой причине эти собрания «могли быть только куриатными, потому что центуриатные комиции созывались не ликтором (calata), а звуком рога или трубами»; G. Giliberti, Elementi di storia del diritto romano. I. Il regno e la repubblica, Torino 1993, 104.

[118] См.: G. Nicosia, Lineamenti di storia della costituzione e del diritto di Roma, I, Catania 1971 [rist., Catania 1989], 42, где автор высказывает уверенность, что выражение comitia calata «никогда не обозначало никакого института, отличного от куриатных комиций, а использовалось (обычно в аблативе: calatis comitiis), чтобы указать на круг вопросов, решавшихся на таких комициях (например, testamentum calatis comitiis)».

[119] U. Coli, Il testamento nella Legge delle XII Tavole, in IVRA 7, 1956, 42 s. (теперь в Id., Scritti di diritto romano, II, Milano 1973, 631 s.).

[120] U. Coli, Il testamento nella Legge delle XII Tavole, cit., 43 (= Id., Scritti di diritto romano, II, cit., 632).

[121] P. de Francisci, Primordia civitatis, cit., 577 nt. 87.

[122] См., например: G. Padelletti, Storia del diritto romano. Manuale ad uso delle scuole, Firenze 1878, 138 ссылка 2: «Все комиции, созываемые и возглавляемые понтификами назывались calata и были как куриатными, так и центуриатными»; [B.] Kübler, v. Calata comitia, in PWRE, 3.1, Stuttgart 1879, col. 1330: «Весьма вероятно, что эти собрания назывались calata по причине присущего им способа созыва: через понтификов. Они были организованы как по куриям, так и по центуриям; первые созывались с помощью lictor curiatius (такая форма встречается в надписях, у Гелия – curiatus), другие с помощью горниста»; G.W. Botsford, The roman assemblies, cit., 152 ss., который придерживается мнения, что эти комиции под председательством понтифика, собранные с религиозной целью организовывались по куриям, или, реже, по центуриям.

[123] Th. Mommsen, Le droit public romain, VI.1, tr. fr. di P.F. Girard, Paris 1889 [réimpr. 1985], 349 nt. 1, учитывая его более раннее положение, которое предполагало инаугурацию фламина Марса на центуриатных комициях: Römische Forschungen, I, cit., 273.

[124] F. Daverio, Sacrorum detestatio, cit., 530 e nt. 1, сомневается в атрибуции этого высказывания «обычно некритически приписываемого Лабеону». См. также O. Lenel, Palingenesia Iuris Civilis. Iuris consultorum reliquie quae Iustiniani Digestis continentur, I, Lipsiae 1889 [rist., Roma 2000, a cura di L. Capogrossi Colognesi], col. 557, который приписывает его Лелию Феликсу: «Non constat, sed verisimile est, Laelium Felicem, cuis apud Gellium (fr. I) mentio fit, eundem Laelium esse, qui in digestis (fr. 2. 3) laudatur» (col. 557 nt. 1).

[125] R. Marache, in Aulu-Gelle, Les nuits attiques, cit., 173.

[126] Gell., Noct. Att. 11.3.

[127] Так у A. Corbino, La nozione di ‘comitia calata’, cit., 149 s.

[128] См. Varr., De ling. Lat. 6.91; по данной теме см.: C. Nicolet, Il mestiere di cittadino nell’antica Roma, tr. it. di F. Grillenzoni, Roma 1980, 326 s.

[129] Varr., De ling. Lat. 6.27: Primi dies mensium nominati Kalendae, quod his diebus calantur eius mensis nonae a pontificibus, quintanae an septimanae sint futurae, in Capitolio in curia Calabra sic dicto quinquies: ‘Calo, Iuno Covella’, septies dicto ‘Calo Iuno Covella’; Serv., in Verg. Aen. 8.654: ‘Horrebat regia culmo’ Curiam Calabram dicit, quam Romulus texerat culmis. [Serv. Dan., in Verg. Aen. 8.654] Ideo autem ‘Calabra’, quod cum incertae essent kalendae aut idus, a Romulo constitutum est, ut ibi patres vel populus calarentur, id est vocarentur, et scirent, qua die kalendae essent vel etiam idus. A rege sacrificulo idem fiebat ut, quoniam adhuc fasti non erant, ludorum et sacrificiorum praenoscerent dies.

[130] О calatores см.: Serv. Dan., In Verg. Georg. 1.268: pontifices sacrificaturi praemittere calatores suos solent, ut, sicubi viderint opifices adsidentes opus suum, prohibeant, ne pro negotio suo et ipsorum oculos et caerimonias deum attaminent; ILS 4970: [in] honorem domus Augustae kalatores pontificum et flaminum; ILS 4971: kalatores pontificum et flaminum; ILS 4972: kalatori pontif.

[131] Paul. Fest., v. Calatores, 34 L.: Calatores dicebantur servi, p tou` kaleivn, quod est vocare, quia semper vocari possent ob necessitatem servitutis, v. Procalare, 251 L.: Procalare ex Graeco kalein, id est vocare. Unde kalendae, calumnia, calones et caculae et calatores.

[132] Gai. 2.101: Testamentorum autem genera initio duo fuerunt: nam aut calatis comitiis testamentum faciebant, quae comitia bis in anno testamentis faciendis destinata erant, aut in procinctu, id est cum belli causa arma sumebant; procinctus est enim expeditus et armatus exercitus. Alterum itaque in pace et in otio faciebant, alterum in proelium exituri; Gell., noct. Att. 15.27.3: vedi supra in questo par.; Tit. Ulp. 20.2-3: Testamentorum genera fuerunt tria, unum, quod calatis comitiis, alterum, quod in procinctu, tertium, quod per aes et libram appellatum est; I. 2.10.1: Sed ut nihil antiquitatis penitus ignoretur, sciendum est olim quidem duo genera testamentorum in usu fuisse, quorum altero in pace et in otio utebantur, quod calatis comitiis appellabatur, altero, cum in proelium exituri essent, quod procinctum dicebatur.

[133] Признают председательство понтификов на comitia calata по вопросу о завещаниях в республиканскую эпоху, например: Th. Mommsen, Le droit public romain, III, cit., 41, 42 nt. 3; F. Schwind, Römisches Recht, I. Geschichte, Rechtsgang, System des Privatrechtes, Wien 1950, 374; P. de Francisci, La formazione della comunità politica romana primitiva, in Conferenze romanistiche, Milano 1960, 100; Leage’s roman private law founded on the Institutes of Gaius and Justinian, 3a ed. by A.M. Prichard, London 1964, 236; A. Magdelain, La loi à Rome. Histoire d’un concept, Paris 1978, 82 s.; M. Amelotti, Le forme classiche di testamento, I. Lezioni di Diritto romano raccolte da R. Martini, Torino 1966, 29.

[134] Th. Mommsen, Die römische Chronologie, cit., 241 ss.; Id., Le droit public romain, VI.1, cit., 363. Для Магделена (A. Magdelain, «Quando rex comitiavit fas», // Revue Historique des Droits de l’Antiquité 58, 1980, 7 (теперь в Id., Jus imperium auctoritas, cit., 273)) статья немецкого ученого была «гениальной догадкой». Кроме Магделена среди тех, кто полностью поддерживают Моммзена следует упомянуть E. De Ruggiero, v. Calator, в Dizionario epigrafico di antichità romane, vol. II. c-e, Parte I, c-consul, Roma 1900 [rist. an., Roma 1961], 533, а также великих исследователей римской религии, таких как K. Latte, Römische Religionsgeschichte, cit., 117 s., и, с некоторыми оговорками, J. Bayet, La religion romaine. Histoire politique et psychologique, 2a ed., Paris 1969 [rist., 1976], 99.

Тем не менее, существуют и критики теории Моммзена. Кроме тех, кто, как Момильяно (A. Momigliano, Il ‘rex sacrorum’ e l’origine della repubblica, in Studi in onore di E. Volterra, I, Milano 1971, 363 (теперь в Id., Roma arcaica, cit., 169)) ограничивается констатацией того, что Моммзен основывается на «ненадежной конъектуре», есть и такие, как Виссова (G. Wissowa, Religion und Kultus der Römer, cit., 435, 512 nt. 4., 517 nt. 5, e [A.] Rosenberg, v. Rex sacrorum, in PWRE, 1A.1, Stuttgart 1914, coll. 721 ss.), кто считает, что дни, обозначенные Q.R.C.F., не были предназначены для утверждения testamenta, поскольку в такие dies комиции должны были бы происходить в неположенное время (dies nefasti), что сделало бы невозможным народные собрания для утверждения юридических актов. Напротив, согласно этим авторам, в рассматриваемые дни происходила очистительная церемония tubilustrum, обряд, связанный с военным сезоном (критику этих взглядов см.: F. Blaive, Rex sacrorum. Recherches sur la fonction religieuse de la royauté romaine, // Revue Internationale des droits de l’Antiquité 42, 1995, 144 ss.). Кроме того, некоторые утверждают, что завещания утверждались 15 марта и 15 мая, как, например, E. Weiss, Institutionen des römischen Privatrechts also Einführung in die Privatrechtsrechtordung der Gegenwart, 2a ed., Basel 1949, 511 s. См. также мнение Де Франчиши (P. de Francisci, Primordia civitatis, cit., 494 nt. 392; 585 e nt. 121; 589 s. e nt. 144; Id., La formazione della comunità politica romana primitiva, cit., 93 ss.), который считает, что в рассматриваемые дни завершался ряд обрадов, посвещенных началу военных кампаний, и собиралось народное собрание под предводительством царя по военным и политическим вопросам (против позиции Франчиши: P. Cipriano, Fas e nefas, Roma 1978, 116 ss.).

[135] В науке существуют разные мнения относительно интерпретации текста Гая (comitia … destinata erant), поскольку он может быть понят так, что comitia calata, собираемые в эти дни, имели исключительно функцию утверждения завещаний, как полагает A. Magdelain, «Quando rex comitiavit fas», cit., 7 [= Id., Jus imperium auctoritas, cit., 273], согласно которому: «Очень заманчиво предположить, что в два дня QRCF не объявляли предмет обсуждения [на комициях], потому что он шел сам от себя», так как речь идет о двух собраниях, созываемых в обязательном порядке для утверждения завещаний граждан. Тем не менее, различные авторы отрицают специфику таких комиций, например, G. Scherillo, Appunti sul testamento «in procinctu» nel diritto romano, in Scritti in memoria di A. Giuffrè, I, Milano 1967, 783 nt. 3, E. Champlin, Creditur vulgo testamenta hominum speculum esse morum: Why the Romans Made Wills, in Classical Philology 84, 1989, 198, G.M. Facchetti, All’origine del «testamentum», in Index 30, 2002, 227, которые полагают, что комиции собирались не только для утверждения завещаний, а по всем вопросам, входящим в их компетенцию.

См. также необычную гипотезу Паоли (J. Paoli, La notion du temps fast et celle du temps comitial (Varron, De l. l., VI, 31 et 32.), in Revue des études anciennes 56, 1954, 121 ss., in part. 135 ss.), который, считая указанные даты единственными днями собрания куриатных комиций в древнейшую эпоху, утверждает, что в разные периоды на них решались различные вопросы (завещание, detestatio sacrorum и adrogatio, которая осуществлялась в ходе последующих комиций), которые вели к осуществлению единственного института: усыновлению по завещанию.

[136] Указанные символы находятся в Пренестинских фастах: CIL I2.1, 234; Inscriptiones Latinae liberae rei publicae, fasciculus prior, ed. A. Degrassi, Firenze 1957, 28 per martius; 30 per maius; Inscriptiones Italiae, XIII, 1. Fasti et elogia. II. Fasti anni Numani et iuliani, ed. A. Degrassi, Roma 1963, 7 e 11.

[137] Gell., Noct. Att. 15.27.1: см. выше в этом параграфе.

[138] О функции pontifex maximus в отношении comitia calata см.: J.G. Wolf, ‘Comitia, quae pro conlegio pontificum habentur’. Zur Amtsautorität der Pontifices, in Das Profil des Juristen in der europäischen Tradition. Symposion aus Anlass des 70. Geburtstages von F. Wieacker, hrsg. K. Luig und D. Liebs, Ebelsbach am Main 1980, 1 ss.

[139] Ср. P. Catalano, Contributi allo studio del diritto augurale, cit., 372, 434: до inauguratio избранный на эту жреческую должность еще не был наделен религиозными функциями.

[140] В отношении созыва римского войска существовал ряд религиозно-юридических предписаний, поскольку – и это действительно и для куриатных комиций – оно должно было собираться вне померия: Gell., Noct. Att. 15.27.5: quia exercitum extra urbem imperari oporteat, intra urbem imperari ius non sit. Было бы интересным понять, не был ли молчаливый марш при оружии через город, предпринятый плебеями, нарушением тех правил, которые ограничивали extra urbem действие imperium militum.

[141] Согласно некоторым авторам, этот термин обозначает некую неорганизованную и аморфную массу, см. например: M. Balzarini, v. «Plebs», in Novissimo Digesto Italiano, 13, 1966, 141 e nt. 6; V. Giuffrè, «Plebeii gentes non habent», in Labeo 16, 1970, 329 ss. С другой стороны, Ришар считает multitudo синонимом плебса: J.-C. Richard, Les origines de la plèbe romaine, cit., 83: «Вне этой элиты он знает только multitudo, что предстоит переплавить ее (толпу) в единый народ или влить в него новую кровь, открыв убежище». См. также A. Magdelain, La plèbe et la noblesse dans la Rome archaïque, cit., 473: «У латинских и греческих авторов populus, plebs, multitudo, pléthos действуют только в Риме Ромула. ne font qu’un dans la Rome romuléenne.Это обдуманный шаг. Авторы знали, что слово plebs в царскую эпоху еще не вошло в официальный словарь, куда оно попало только при Республике вместе с tribuni и concilium plebis.Но им важно было изобразить populus как множество незнатных в царском Риме. Чтобы это сделать, они, не колеблясь, использовали populus и plebs как синонимы».

О значении слова plebs с терминологической и концептуальной точки зрения в литературе поздней Республики и августовского времени см.: B. Kühnert, Populus Romanus und sentina urbis: zur Terminologie der plebs urbana der späten Republik bei Cicero, in Klio 71, 1989, 432 ss.; Ead., Die plebs urbana bei Horaz, in Klio 78, 1991, 130 ss.

[142] Упоминание об этом способе ауспиций см. Fest., v. Quin<que genera signorum, 316 L.: Quin<que genera signorum observant> augures publici: ex <caelo, ex avibus, ex tripudis,> ex quadripedibus, ex <diris> ……, и Paul. Fest., v. Quinque genera, 317 L.: Quinque genera signorum observant augures: ex caelo, ex avibus, ex tripudis, ex quadripedibus, ex diris. См. также: Fest., v. Puls, 284 L.: Puls potissimum datur pullis in auspiciis, quia ex ea necesse <est aliquid decidere, quod tripudium faciat,> id est te<rripuvium. Pavire enim ferire est> …. Nem ………………… non e ……………….. qui pavis<ent> ....; v. Tripudium, 498 L.: Tripudium … <au>spiciis in exultatione tripudiat ……… a terra pavienda sunt dicta. Nam pavire …. Et ferire, a quo et pavimenta. Id ex Graeco, quod illi παίειν, quod nos ferire ............mum in castris usur<pa> ......; Paul. Fest., v. Puls, 285 L.: Puls potissimum dabatur pullis in auspiciis, quia ex ea necesse erat aliquid decidere, quod tripudium faceret, id est terripuvium. Pavire enim ferire est. Bonum enim augurium esse putabant, si pulli, per quos auspicabantur, comedissent, paesertim si eis edentibus aliquid ab ore decidisset. Sin autem omnino non edissent, arbitrabantur periculum imminere.

На эту тему см. I.M.J. Valeton, De modo auspicando Romanorum, // Mnemosyne n.s. 17, 1889, 430 s., 446 s.; 18, 1890, 211 ss., 249 s.; Th. Mommsen, Le droit public romain, I, tr. fr. di P.F. Girard, Paris 1892 [réimpr. 1984], 95 ss.; V. Spinazzola, Gli augures, Roma 1895, 45 ss.; G. Wissowa, Religion und Kultus der Römer, cit., 532 s.; P. Catalano, Contributi allo studio del diritto augurale, cit., 18, 70, 258 nt.; J. Guillén, Los sacerdotes romanos, in Helmantica. Revista de humanidades clasicas 24, 1973, 15 s.; G. Dumézil, La religion romaine archaïque, cit., 588 s.; J. Linderski, The Augural Law, in Aufstieg und Niedergang der römischen Welt II.16.3, Berlin-New York 1986, 2155 s.; J. Vaahtera, Roman Augural Lore in Greek Historiography. A Study of Theory and Terminology, Stuttgart 2001, 122 ss.

[143] Cic., De divin. 2.71: … ‘Q. Fabi, te mihi in auspicio esse volo’; respondet: ‘audivi’ ….

[144] Cic., De divin. 2.72: attulit … in cavea pullos is.

[145] Cic., De divin. 2.72: … cum ita imperavit is, qui auspicatur: ‘dicito, si silentium esse videbitur’, nec suspicit nec circumspicit; statim respondet silentium esse videri. Per la necessità del silenzio durante le auspicazioni vedi anche: Liv. 10.40.2: Tertia vigilia noctis, iam relatis litteris a collega, Papirius silentio surgit et pullarium in auspicium mittit; Fest., v. <Silentio surgere>, 474 L.: <Silentio surgere> …t dici, ubi qui post mediam <noctem> .…tandi causa ex lectulo suo si<lens surr>exit et liberatus a lecto, in solido …… <se>detque, ne quid eo tempore deiciat, <cavens, donec s>e in lectum reposuit: hoc enim est <proprie sil>entium, omnis vitii in auspiciis vacuitas. Veranius ait, non utique ex lecto, sed ex cubili, ne<c> rursus se in lectum reponere necesse esse; v. Sinistrum, 476 L: Sinistrum in auspicando significare ait Ateius Capito laetum et prosperum auspicium; a[u]t silentium, [d]ubi dumtaxat vacat vitio. Igitur silentio surgere cum dicitur significat non interpellari, quo minus rem gerat. At sinistrum, hortari quoque auspicia ad agendum, quod animo quis proposuerit; Schol. Veron. in Vergil., ad Aen. 10.241, 446 Thilo: Ut in exercitus [prius quam acies instrueretur, is, penes que]m imp[erium auspici]umque erat, in tabernaculo in sella [se]dens auspicabatur, coram exercitu pullis e cavea liberatis [positisque in lo]cum circum sellam suam [dicebat]: obnunitiato a[ugurium bon]um [sinisterum solisti]mum, quisqu[is vestrum viderit] tripudi[a cum]ulata. Silentio deinde facto residebat et dicebat: equites et pedites nomenque Lati[num, contuberna]les, cincti armati paludati, [quicunque in haec castra et hoc bellum me ducem vestrum] estis secuti, [nunc augurium] dum sinisterum solistimum quisquis vestrum vider[it, taceto.] Deinde il[le augurio] nuntiatio diceba[t iterum: ergo Di]), uti placet, a legionibus invocentur faciantque, quod iis imperabitur, [milites] imp[eriumque] fidemque m[eam servent. Quod con]ducat salutareque siet, viros voco, proelium ineant. Deinde exercitu in aciem educto iterum [ibi auspicaba]tur. Interim ea mora utebantur, qui testamenta in procinctu facere volebant. Il silenzio appare come condizione necessaria per la lettura della formula della devotio di M. Curtius: Liv. 7.6.3-4: Tum M. Curtium, iuvenem bello egregium, castigasse ferunt dubitantes, an ullum magis romanum bonum quam arma virtusque esset, et silentio facto templa deorum inmortalium, quae foro inminent, Capitoliumque intuentem et manus nunc in caelum, nunc in patentes terrae hiatus ad deos manes porrigentem se devovisse. Ср. Tab. Iguv. VIa.5-7: sersi pirsi sesust, poi angla / aseriato est, erse neip mugatu nep arsir andersistu, nersa courtust porsi angla anseriato / iust. sue muieto fust ote pisi arsir andersesust, dis̀ler alins̀ust = sedendo cum se permiserit, qui nuntios observatum ibit, tum neque muttito neque se dedicationibus interponito, donec reverterit qui nuntios observatum ierit. si muttitum fuerit aut quis dedicationibus se interposuerit, e declarationibus [caerimoniae] irrita erit; текст и перевод в Tabulae Iguvinae, ed. I. Devoto, 2a ed., Romae 1940, 116. Девото говорит о меньшем значении предписанию о молчании в игувинских обрядах по отношению к римским церемониям: «Silentium commendabant veteres in sacris, funesta verba timentes [...] Iguvii erat fortasse haec praescriptio mitior: de cantibus et sonis enim ad voces reprimendas [...] nusquam legitur. Dum sacrificia fiunt, nusquam silentium praescribitur» (156), в то время как Ch. Guittard, L’expression du délit dans le rituel archaïque de la prière, in Le délit religieux dans la cité antique, Table ronde, Rome, 6-7 avril 1978, Roma 1981, 11, считает, что, согласно написанному в Игувинских таблицах, молчание было необходимым условием.

[146] Cic., de divin. 2.71.

[147] Fest., v. <Silentio surgere>, 474 L.

[148] Во время исполнения обряда формула должна была произноситься точно; таким образом, молчание представлялось важным условиемдля правильного исполненя церемон: Plin., Nat. hist. 28.11: Ex nomine remediorum primum maximae quaestionis et sempre incertae est, polleantne aliquid verba et incantamenta carminum. Quod si verum est, homini acceptum fieri oportere conveniat; sed vititim sapientissimi cuisque respuit fides, in universum vero omnibus horis credit vita nec sentit. Quippe victimas caedi sine precatione non videtur referre aut deos rite consuli. Praetera alia sunt verba inpetritis, alia depulsoriis, alia commendationis, videmusque certis precationibus obsecra<re sue>sse summos magistratos et, ne quod verborum praetereatur aut praeposterum dicatur, de scripto praeire aliquem rursusque alium custodem dari qui adtendat, alium vero preponi qui favere linguis iubeat, tibicinem canere ne quid aliud exaudiatur, utraque memoria insigi, quotiens ipsae dirae obstrepentes nocuerint quotiensve precario erraverit.

[149] Об этом см.: Liv. 6.41.5-7: Penes quos igitur sunt auspicia more maiorum? Nempe penes patres; nam plebeius quidem magistratus nullus auspicato creatur; nobis adeo propria sunt auspicia, ut non solum, quos populus creat patricios magistratus, ut non aliter quam auspicato creet, sed nos quoque ipsi sine suffragio populi auspicato interregem prodamus et privati auspicia habeamus, quae isti ne in magistratibus quidem habent. Quid igitur aliud quam tollit ex civitate auspicia, qui plebeios consules creando a patribus, qui soli ea habere possunt, aufert?; 7.6.10-11: Quod ubi est Romam nuntiatum, nequaquam tantum publica calamitate maesti patres, quantum feroces infelici consulis plebei ductu, fremunt omnibus locis: irent, crearent consules ex plebe, transferrent auspicia, quo nefas esset; cfr. inoltre: Cic., de prov. cons. 46: si patricius tribunus plebis fuerit, contra leges sacratas, si plebeius, contra auspicia fuisse, aut mihi concedant homines oportet in rebus bonis non exquirere ea iura quae ipsi in perditis non exquirant, praesertim cum ab illis aliquotiens condicio C. Caesari lata sit, ut easdem res alio modo ferret, qua condicione auspicia requirebant, leges conprobabant, in Clodio auspiciorum ratio sit eadem, leges omnes sint eversae ac perditae civitatis; Liv. 4.6.1-2: Cum in contionem consules processissent et res a perpetuis orationibus in altercationem vertisset, interroganti tribuno, cur plebeium consulem fieri non oporteret, ut fortasse vere, sic parum utiliter in praesens certamen* respondit, ‘quod nemo plebeius auspicia haberet, ideoque decemviros conubium diremisse, ne incerta prole auspicia turbarentur’; 10.8.9: Semper ista audita sunt eadem, penes vos auspicia esse, vos solos gentem habere, vos solos iustum imperium et auspicium domi militiaeque: aeque adhuc prosperum plebeium et patricium fuit porroque erit. См., напротив: Ascon., In Cornel., 68 Kiessling et Schoell: Itaque auspicato postero anno tr. pl. comitiis curiatis creati sunt. Об отсутствии религиозных обрядов на concilia plebes, созванных по трибам: Dion. 9.41.3; 49.5; 10.4.3. См. На эту тему: D. Sabbatucci, La censura: istituzione rivoluzionaria dell’antica Roma, in Index 3, 1972, 200 s., согласно автору, вместо auspicia плебеи имели: «“ночные слушания”. Если патриции общались с богами с помощью auspicationes, то плебеи общались с ними путем auditiones. Знакам, “видимым” днем, противопоставлялись знаки, “слышимые” ночью. [...] Однако эта система коммуникации с богами [...] недостоверна».

Напротив, Каталано (P. Catalano, Contributi allo studio del diritto augurale, cit., 195 ss., 450) считает, что ауспиции не были прерогативой исключитльно магистратов и великого понтифика, но полномочия совершать ауспиции принадлежали в целом «каждому в этой сфере, кто мог их правильно совершить, в чьей компетенции это было» (198). Таким образом, в широком смысле могли совершать ауспиции магистраты, жрецы, отдельные граждане (включая filii familias), чужеземцы, рабы и плебеи; «главный смысл ауспиций [...] не мог не выражаться и в тех юридических действиях, которые могли выполнять плебеи» (200).

[150] См. также: Cic., De div. 1.102 (см. выше сноску 95); Serv. et Serv. Dan., In Verg. Aen. 5.71: «‘ore favete’ apto sermone usus est et sacrificio et ludis: nam in sacris taciturnitas necessaria est, quod etiam praeco magistratu sacrificante dicebat ‘favete linguis, favete vocibus’, hoc est bona omina habete, aut tacete: in ludis quoque necessarius favor est, quem propter plausum futuris spectatoribus dicit. ‘favet’ autem ore quis etiam per taciturnitatem: Horatius posuit favete linguis, carmina non prius audita Musarum sacerdos». Однако см.: Paul. Fest., v. Faventia, 78 L.: Faventia bonam ominationem significat. Nam praecones clamantes populum sacrificiis favere iubebant. Favere enim est bona fari, at veteres poetae pro silere usi sunt favere, по мнению автора favere значило говорить добрые пожелания, в то время как древние поэты использовали это слово со значением “хранить молчание”. См.: A. Pastorino, La religione romana, Milano 1973, 173: «Favere linguis, таким образом, может быть понято как “будьте благоговейны своими языками (к божественной службе)”, то есть “храните почтительное молчание”».

[151] Liv. 8.23.15: Eam rem tribuni suspectam infamemque criminando fecerunt: nam neque facile fuisse id vitium nosci, cum consul oriens de nocte silentio diceret dictatorem, neque ab consule cuiquam publice privatim ve de ea re scriptum esse; vedi anche 9.38.14: nocte deinde silentio, ut mos est, L. Papirium dictatorem dixit. Cfr.: Liv. 4.57.5: Si maneat in sententia senatus, dictatorem nocte proxima dicturum ac, si quis intercedat senatus consulto, auctoritate se fore contentum; Vel., de orthograph., 74 Keil: oriri enim apud antiquo surgere frequenter significabat, ut apparet ex eo quod dicitur ‘oriens consul magistrum populi dicat’, quod est surgens. Sul «valore rituale del silentium» nella dictio dictatoris vedi L. Labruna, «Adversus plebem» dictator, in Index 15, 1987, 289. О религиозном характере должности диктатора см.: F. Sini, A proposito del carattere religioso del ‘dictator’, cit., 401 ss. (= in AA.VV., Dittatura degli antichi e dittatura dei moderni, cit., 111 ss.). См. также: G. Valditara Studi sul magister populi. Dagli ausiliari militari del rex ai primi magistrati repubblicani, Milano 1989, 293 s., согласно которому изначально dictio следует отнести к magister populi, должность царской эпохи, которая отличалась от dictator.

[152] Об evocatio см.: V. Basanoff, Evocatio, cit.; G. Dumézil, La religion romaine archaïque, cit., 425 ss.; Id., L’oubli de l’homme et l’honneur des dieux, in Id., L’oubli de l’homme et l’honneur des dieux et autres essais. Vingt-cinq esquisses de mythologie (51-75), Paris 1985, 135 ss.; J. Le Gall, «Evocatio», in Mélanges offerts à J. Heurgon, I, cit., 519 ss.; R. Schilling, Le carmen de l’evocatio, in Varron grammaire antique et stylistique latine. Recueil offert à J. Collart, Paris 1978, 181 ss.; J. Alvar, La fórmula de la evocatio y su presencia en contextos desacralizadores, in Archivio español de Arqueología 57, 1984, 143 ss.; Id., Matériaux pour l’étude de la formule sive deus, sive dea, in Numen 32, fasc. 2, 1985, 236 ss.; N. Berti, Scipione Emiliano, Caio Gracco e l’«evocatio» di “Giunone” da Cartagine, in Aevum 64, 1990, 69 ss.; J. Rüpke, Domi militiae, cit., 162 ss.; A. Blomart, Die evocatio und der Transfer fremder Götter von der Peripherie nach Rom, in Römische Reichsreligion und Provinzialreligion, hrsg. von H. Cancik und J. Rüpke, Tübingen 1997, 99 ss.; F. Sini, Sua cuique civitati religio, cit., 54 ss. (здесь рассматриваются разные случаи evocationes).

[153] G. Dumézil, La religion romaine archaïque, cit., 201 s.